С утра заявился Ратша на правах старого знакомого,
поприветствовал так, словно они не то близкая родня, не то сто лет вместе
прослужили на какой-нибудь дальней заставе. С ходу заметил, как тщательно
осматривает дом, обронил с одобрением:
– Ты молодец… Жаль, что не мужчина!
– Почему?
– Прекрасный бы получился воин. Мы бы сразились, точно.
Она смерила его холодным взглядом.
– Думаю, для меня ты мелковат, куяв. Да и сейчас я не
уверена, что уступлю тебе… куяв.
Он поощрительно улыбнулся.
– Куяв – это уже не свинья. И за то спасибо.
– На здоровье.
– Надеешься улизнуть?
– Да, – ответила она дерзко. – Рожденную
свободной темница не удержит.
– И как же?
– Да как угодно, – ответила она в том же
тоне. – Отниму у тебя меч и пройду через ваш вшивый город, если восхочу
крови… или тайным подземным ходом, если изволю без шума.
Он расхохотался.
– Подземным? Насмешила… Ах да, это у тебя от рассказов
о древних крепостях. Там да, там подземные ходы есть, есть… Даже в старых
тцарских дворцах, без этого они не могут. А этот дом построили для Иггельда
прошлым летом. Какие уж тут подземные ходы!
Она ощутила, что краснеет, сглупила, сказала быстро, переводя
разговор на другую тему:
– А он что, сам не мог?
Ратша сказал со смешком:
– Первые годы вообще жил в пещере. Даже когда народ
начал селиться и строить настоящие дома. Потом жил у меня, у Апоницы – это
его старый учитель. А в прошлом году народу стало стыдно, что основатель всего
этого горного мирка, как приблудный пес, обитает то в пещере, то у друзей,
собрались и отгрохали этот… домик.
Она фыркнула.
– То-то мебель разная! Как нищему, надавали, кому что
не жалко?
Он помрачнел, сказал резче:
– Отдавали лучшее. Просто мы не богаты, как живущие
внизу… Ладно, устраивайся. Но помни, ты – военная добыча. Тебя выменяют
или продадут, но сейчас ты просто рабыня. Не советую задирать нос и напоминать,
что ты – артанка.
Он ушел, она удержала ядовитый ответ, нацеленный ему в
спину. Не из страха, просто ощутила, что перегнула с насмешками. Насчет
нищего – нехорошо получилось. Некрасиво, не по-артански. Как будто ударила
в спину или лежачего.
Глава 9
На третий день она обнаружила, что дверь ее не заперта с той
стороны. Вышла осторожно, широкий коридор вывел к лестнице, внизу в большой
комнате с десяток женщин, шьют, прядут, щипают лучину, слышится быстрый
говорок, доносятся редкие взрывы смеха. Иггельда не видно, он вообще с того
дня, как явился к ней пьяный и вел себя по-куявски, словно бы устыдился и
обходил ее комнату по широкой дуге. А может быть, и в самом деле работы
накопилось столько, что валился с ног, не добравшись до своего дома.
Женщины хихикали, голов не поднимали, Блестка стояла наверху
и рассматривала нижний зал, в прошлый раз, когда ее привезли, все случилось
слишком быстро и сумбурно, а сейчас смотрела оценивающе, замечая и слишком
широкую дверь, такую трудно защищать, и большие оконные проемы без признаков
ставень, и даже отсутствие оружия на стенах, которое как будто само прыгает в
ладони при первом же признаке тревоги.
В зале справа и слева широкие углубления в стенах, там
поместился бы всадник на коне. Но сейчас полыхают поленья, от огня теплый сухой
воздух, но помещение почему-то выглядит нежилым, хотя женщины щебечут и
щебечут, щебечут и щебечут, что так нравится мужчинам, дуры. Пол из
свежевыструганных досок, вся середина закрыта огромным ковром, вроде бы все
уютно, тепло, но жизни нет. Может быть, потому, что нет детских голосов?
В дом часто заходили люди, весь нижний этаж, как поняла
Блестка, в их власти, это даже не дом, как сказала она себе, а что-то вроде
управления Долиной, если верить Ратше. Здесь собираются старейшины,
договариваются, кто и что делает, чтобы не мешать другим, а чтоб вместе, отсюда
идут указания, советы, разъяснения. И даже не всегда, как видно, этот Иггельд
решает, чаще все делается без него, но как бы с его участием и с его воли.
Дверь хлопнула, вошел Иггельд, с ним еще двое немолодых
мужчин, Блестка тут же тихонько отступила, выглядывала из-за угла. Он головы не
поднял, прошел к очагу, протянул озябшие руки.
– Холодно, – донесся его раздраженный
голос. – Не понимаю, почему? Вроде бы ближе к солнцу, а все холоднее и
холоднее! И дышать нечем… Черныш так и вовсе… Апоница, почему?
Его спутник, немолодой, сгорбленный, с короткими седыми
волосами, ответил ворчливо:
– Это мы теперь задаем тебе вопросы в надежде на мудрый
ответ. Ты знаешь больше, Иггельд! Никто из нас не поднимался так высоко…
Иггельд повернулся спиной к огню, подвигал плечами. Лицо
невеселое, поинтересовался безучастно:
– А что за знатные люди у тебя в доме? Я видел целую
толпу.
Апоница вяло отмахнулся:
– Какая толпа… Только бер Кулмей и его дочь Петрона. А
все остальные – слуги. Они ж не могут без слуг даже одеться!
– Да знаю, – донесся до Блестки голос Иггельда, в
нем слышалось раздражение. – Этот Кулмей напросился ко мне на обед. Я
отказать не смог, он захватил меня врасплох… Напористый такой мужик.
Апоница расхохотался.
– А ты проведи обед, как ты проводишь обычно! Либо в
горах у костра, либо на летящем драконе, когда успеваешь запихнуть в пасть
кусок хлеба.
Иггельд кисло улыбнулся.
– Хорошо бы… Но он придет с дочерью и двумя беричами. Я
никогда не принимал дома знатных людей. Неловко, не умею, да и… честно говоря,
совсем не хочется. И дочь у него больно уверенная, напористая. Я с такими
теряюсь.
Апоница хотел ответить, но, поворачиваясь, нечаянно поднял
голову и увидел, что Блестка прислушивается к разговору. Не подав виду, что
заметил, ответил громко и почти серьезно, только в глазах плясали веселые
искры:
– А ты посоветуйся с пленницей!… Она знатного рода,
что-то подскажет.
Иггельд пожал плечами, тень пробежала по лицу.
– Вот ее-то надо держать под замком.
– Почему? Что, Петрона обратила на тебя внимание? А она
в самом деле хороша… Эта копна рыжих волос, синие глаза, а фигура… Как увидела
тебя, сразу начала расспрашивать, кто ты, что ты, как сюда попал… Ты прав, она
девица весьма напористая. И умеет добиваться своего.
Иггельд отмахнулся, обнял Апоницу за плечи и увел в другие
помещения.
* * *
Ее в самом деле заперли. Может быть, совсем не из-за пира,
что давал хозяин в честь знатных гостей, но заперли. Заперли в тот самый
момент, когда он там пьет и ест, развлекает этого самого бера и, мерзавец, его
знатную дочку.
