— Нет, — сказал он, сила его негодования гораздо более соответствовала человеку, одетому по всей форме, чем полностью голому.
— Ну же, Томас, — она подавила усмешку. — Повернись.
— Очень хорошо, — он раздраженно повернулся.
Она никогда прежде не видела его при таком ярком свете и не могла не восхититься твердыми, великолепно вылепленными ягодицами, мало чем отличающимися от мраморных статуй в Британском музее. Только на тех не было больших, покрасневших следов.
— О дорогой, — Марианна мягко дотронулась до покрасневшей кожи, и мужчина резко втянул в себя воздух. Она вздрогнула, сочувствуя. — Мне так жаль. Это действительно выглядит довольно мерзко.
— Я чувствую себя довольно мерзко.
— Но мне не кажется, что опухоль не опасна. Все, в чем ты нуждаешься, так это в хорошей припарке…
Она соскользнула со стола и стала искать свою одежду.
— Ох? — Томас повернулся и поднял бровь с намеком. — Но только кто этим займётся?
Марианна подняла свое платье и встряхнула его вместе с сорочкой.
— Я уверена твой камердинер…
— Или жена, если бы она у меня была, — сказал он резко.
— Если бы у тебя была жена, то она, вероятно, была бы хорошей, правильной женщиной, которая никогда не согласилась бы на такое приключение. Поэтому, прежде всего, ты не оказался бы в этом положении и никогда бы не получил пчелиное жало в зад.
Девушка натянула на себя сорочку.
— Что ты делаешь? — нахмурился Томас.
— Одеваюсь.
Она скользнула в платье, подошла к нему и приподняла с шеи волосы.
— Ты мне поможешь?
— Конечно, я не собираюсь этого делать.
Она посмотрела на него через плечо.
— Почему нет?
— Приключение не закончено.
Он обхватил ее руками, удерживая возле себя. Она расслабилась в тепле его объятия.
— У меня нет никакого желания позволить чему–то столь незначительному, как жало пчелы, удержать меня, и я не собираюсь позволить тебе уйти.
— Ты едва в состоянии продолжить.
— О, осмелюсь заметить, что я легко могу продолжить, — он поцеловал ее в шею. — Я ранен, но не смертельно.
— Я отлично знаю это.
Восхитительные острые ощущения охватили ее. Возможно, он мог продолжить.
— Однако, я слышал о людях, которые погибали от жала пчелы, — шептали его губы, лаская кусочек кожи в изгибе между шеей и плечом, Томас сильнее прижал ее к своему телу.
— Если бы я умирал, то ты должна была бы выйти за меня замуж.
— Должна была бы?
— Ага. Это наименьшее, что ты могла бы сделать для умирающего мужчины.
— Однако ты очень даже живой. И до этого момента даже более чем, — Марианна засмеялась. — Я подозреваю, что у тебя есть еще много лет.
— С тобой? — Его тон резко стал серьезным. Вопрос повис в воздухе.
Да, со мной. Всегда только со мной. Она хотела произнести эти слова громко. Очень хотела прямо сказать, что она чувствовала, но слова не сходили с ее уст. Если бы Томас любил ее, то она не колебалась бы ни мгновение. Но настаивать на браке его заставляла одна только честь. Марианна же отказывалась строить жизнь с человеком, связавшим с ней свою судьбу только из чувства долга. Легкость ее настроения сразу исчезла.
Проигнорировав вопрос Томаса, она высвободилась из его объятий и отступила далеко в сторону, прилагая все усилия, чтобы застегнуть свое платье так надежно, как только было возможно без посторонней помощи.
— Ты не умираешь. И это специфическое приключение подошло к концу.
— Преждевременно, — пробормотал он.
— Тем не менее, — девушка подняла свои очки и нацепила их на нос. — Оденься и выведи меня отсюда.
— Если ты настаиваешь. Однако, это не тот результат, которого я добивался, — он покорно вздохнул, поднял свою рубашку и надел ее. — С одной стороны, ты не согласилась выйти за меня замуж. С другой…
— С другой, у тебя есть одна небольшая проблема.
— Ты имеешь ввиду тот факт, что я хочу жениться на тебе, а ты не хочешь ничего подобного? — Томас был расстроен. — Я хорошо знаю об этой проблеме.
— Тебе надо разрешить гораздо более срочную проблему. Как ты собираешься возвратиться домой?
Его брови насмешливо приподнялись.
— Той же самой дорогой, какой и пришел.
— Позволь мне перефразировать, — она попыталась не улыбнуться. — Как ты наденешь свои бриджи?
Он посмотрел на в беспорядке валявшийся предмет разговора и поморщился.
— Проклятие, это чертовски все разбередит.
— Я тоже так думаю.
Мужчина выглядел раздосадованным, но одна только мысль, что ему будет больно, заставила ее вздрогнуть.
— Возможно, я должна идти вперед и…
— Почему ты не выйдешь за меня замуж? — спросил он резко.
— Мы опять возвращаемся к тому же. Я вообще не хочу выходить замуж, и я не та женщина, которая тебе нужна.
— Я хочу тебя.
— И? — Она не могла скрыть нотку надежды в голосе.
— И… что? — Расстройство звенело в его голосе.
Ее сердце упало, и она какое–то время неверяще вглядывалась в его лицо.
— И ничего, я думаю. Вообще ничего.
Марианна не могла вынести больше ни минуты. Она отступила, повернула в замке ключ и глубоко вздохнула.
— Это была прекрасно, Томас, и я наслаждалась каждой минутой, но наше совместное приключение почти закончилось. У меня есть немного отложенных денег, и когда закончится сезон, я планирую поехать в…
— Марианна, — его потрясенный голос заставил в ней что–то шевельнуться. — Ты не можешь так…
— Могу, Томас. И именно так и сделаю. Это — то, чего я всегда хотела, и что бы ни случилось, я не передумаю, — она глубоко втянула воздух, который повеял через открытые ворота, и оглянулась. — Я буду скучать по тебе.
Она ступила в проход.
— Ты, конечно, это не всерьез? Как ты можешь уехать теперь? — Кричал он ей вслед. — Марианна!
Она проигнорировала его и его голос, удаляющийся и затихающий с каждым шагом.
Марианна шла назад по лабиринту, почти ни разу не сбившись с пути — удивительно. Такая удача, возможно, сопутствовала ей благодаря тому, что ее ум был занят значительно более важной головоломкой.
Пришло время признать существование ее чувств. Нравится ей это или нет, но она хотела быть ни кем иной, как женой Томаса. Для этого она бросила бы жизнь, о которой всегда мечтала, и бросила бы с радостью. И чем дольше она была с ним, тем труднее становилось отказаться от него.
