Тур поймал своих противников на слове. Он выполнил их требование и представил конкретные доказательства. Он нашел доказательства, но они его не слушали. Несмотря на примечательные результаты, галапагосская экспедиция Тура Хейердала стала забытой экспедицией.
Встреча с Лотропом, Метро и другими исследователями в Нью-Йорке порадовала его. В этот раз они беседовали как единомышленники. Но все сказанное осталось за закрытыми дверями. В итоге встреча стала химерой, как и каменная голова на Флореане.
Тур вернулся в Норвегию в апреле, а 6 мая 1953 года Ивонн родила дочь, которую назвали Аннетте.
Голод
Случалось, что Typ-младший и Бамсе выходили из-за стола голодными в своем новом доме в Рёа. Лив не хватало денег, и ей приходилось прятать то, что оставалось от хлеба, чтобы детям было, по крайней мере, хоть что-то поесть в школе. Однажды утром пришлось так туго, что ей пришлось просить о помощи. Она отбросила всякий стыд и взяла детей к Вильгельму и Армбьорг Эйтрем, жившим поблизости. Лив познакомилась с супругами в Нью-Йорке, где Эйтрем, бывший капитан, работал в конторе судовладельца Томаса Ульсена.
Амбьорг поспешила накрыть на стол; и она, и ее муж возмущались, услышав, до какой бедности дошла семья. Они чувствовали, что что-то нужно делать, но, вместо того чтобы обратиться непосредственно к Туру, Эйтрем послал осторожный запрос в Банк Андресена, директору банка Арвиду Монсену. Он был женат на Ингерид, сестре Тура Хейердала, и приходился последнему свояком. Монсен не заставил себя просить два раза и отправился к Туру. Спросил, как он может тут сидеть, когда его сыновья ходят в школу голодными.
Обвинение стало для Тура громом среди ясного неба. Он не часто видел сыновей, но никто не мог сказать, что он о них не беспокоился. Вне себя от злости, он взял с собой Ивонн и отправился к матери, которая из всей семьи имела самый тесный контакт с Лив и мальчиками, и спросил, что происходит. Спустя короткое время после визита Алисон написала сыну и невестке: «Дорогие Ивонн и Тур. С тех пор как вы были здесь, я не нахожу себе места. На тебя, такого расстроенного, было жалко смотреть, и я постаралась сделать все и узнать, чем можно помочь»
.
Тур откровенно считал, что за всем этим стояла Лив. Мать пыталась сгладить такое впечатление. «Теперь я все узнала и выяснила, что Лив никому не жаловалась», — писала Алисон дальше. Она рассказала, что Томас Ульсен спросил Лив, на что она живет, и «он понял, что ей трудно свести концы с концами»
.
Алисон также обсудила материальное положение Лив со своим старшим сыном Лейфом, сводным братом Тура. Они пришли к выводу, что ей очень нелегко «из-за огромной платы за жилье». Поэтому мать попросила Тура помочь Лив с оплатой жилья, поскольку забота о детях пока не позволяла ей «найти где-то работу».
Алисон хотела прийти к согласию с Туром, указав, что «Лив может быть неразумной». Но главное, необходимо найти какое-то решение, чтобы «ради мальчиков все шло мирно и благополучно». В конце она выразила надежду, что Тур не воспримет это письмо как критику с ее стороны. «Я уверена, Лив не сказала никому ничего такого, что могло бы повредить тебе, Тур», — повторила она
.
Вскоре после развода Лив поняла, что уже больше не сможет жить на хуторе под Лиллехаммером. В лесу было так одиноко, и если она хотела начать новую жизнь и встретить нового человека, чему была бы рада, то она должна отсюда уехать. С тех пор как Лив была студенткой, она больше не жила в Осло. Теперь она хотела туда вернуться.
Домохозяйке Лив не оставалось ничего другого, как жить на алименты от Тура. Но 700 крон в месяц покрывали только повседневные расходы, а как только цены начали расти, денег не стало хватать и на это.
Чтобы облегчить восстановление после войны, правительство Герхардсена установило так называемый стабилизационный курс. В двух словах это означало держать цены и зарплаты на низком уровне и, если необходимо, платить субсидии. Такая политика первое время была успешной. Но Норвегия зависела от импорта, и, когда дефицит товаров на мировом рынке заставил цены взлететь, правительство больше не могло удерживать нормальное положение в стране за счет субсидий. От стабилизационного курса пришлось отказаться, и с осени 1949 года цены росли с такой скоростью, какой норвежский народ еще не видел.
Тур понимал положение Лив и хотел ей помочь. Кроме того, он думал о своей престарелой матери. Жизнь в Рустахогде была трудной, и лучше всего было бы, если бы и она могла поселиться в Осло, желательно недалеко от своей бывшей невестки. Они поддерживали тесную связь, и, учитывая бесконечные разъезды Тура, Алисон со временем становилась все более значимой фигурой для мальчиков и поэтому лучшей поддержкой для Лив.
Поначалу долги экспедиции на «Кон-Тики» задержали осуществление всех планов насчет жилья. Но, когда с успехом книги и фильма начали приходить деньги, Тур смог отложить необходимые средства. Typ-младший и Бамсе не хотели покидать школу и друзей в Лиллехаммере, но Лив не обращала внимания на их протесты. Летом 1951 года она забрала сыновей и переехала в дом на улице Свингевейен в Рёа. В то же время Алисон смогла обосноваться в квартире на улице Майорстувейен, в нескольких остановках от них.
Лив вздохнула с облегчением, но жизнь в столице была дороже, чем в сельской местности. Тур выплатил залог за дом с самыми лучшими побуждениями, но материальное положение Лив оставалось трудным. Квартплата намного превосходила ее расходы в Свиппоппе, и уже через несколько месяцев бюджет затрещал по швам.
Для Тура-младшего и Бамсе перемены оказались особенно болезненными. Они рано поняли, что их материальное положение гораздо хуже, чем у одноклассников. Мальчики чувствовали себя бедняками. Неприятное чувство, учитывая, что все знали, кто такой Тур Хейердал, и что у него много денег
. Газеты писали, что он скоро станет миллионером.
То, что Лив пошла к соседям просить еды, а Тур обратился к матери, расстроенный тем, что получил как бы удар в спину, показывало, насколько далеки были бывшие супруги друг от друга. По крайней мере, ради мальчиков они должны были найти какое-то решение, о чем настойчиво просила Алисон. Но какое?
Тур связался со своим сводным братом Лейфом, поскольку мать уже обсудила дела с ним. Лейф был ее ребенком от первого брака, он носил фамилию Линг Брююн и работал начальником отдела в Департаменте социальных дел. Лейф сказал, что попробует найти решение, но подчеркнул, что делает это не ради Лив, Тура или мальчиков, а ради матери. Сложные взаимоотношения Тура и Лив сделали семидесятивосьмилетнюю женщину настолько несчастной, что ее было почти не узнать
.
Лейф был старше Тура на шестнадцать лет, они выросли в разных местах страны: он в Тронхейме, Тур — в Ларвике. Если они в какой-то мере общались, то это случалось по переписке или во время обеда, когда Тур изредка бывал в Осло. Но, хотя сводные братья нечасто виделись, они уважали друг друга. Для Тура Лейф стал своего рода связующим звеном с родственниками из Тронхейма.
Лейф понимал, что если он хочет добиться примирения, то в первую очередь надо воздействовать на Тура. Поэтому Тур считал, что брат выступает на стороне Лив, и, обидевшись, оказывал сопротивление. Поскольку Тур постоянно был в разъездах, между братьями велись телефонные переговоры, и ощущение, что он мучает Тура, заставило Лейфа чувствовать угрызения совести. Наступило Рождество 1951 года, и каким подарком для Алисон было бы примирение враждующих сторон перед праздником! Тур находился в Швеции, и Лейф решил взять быка за рога. «…Ты не должен считать, что я не учитываю и твою точку зрения, — писал он. — Я убедился за все эти годы, что Лив не хватает порядка и экономического чутья, — это, кстати, неудивительно, зная, в какой среде она выросла, а также либо постоянно разъезжала, либо жила на даче в неустроенных условиях, с тех пор как она вышла замуж. Поверь, я говорю и всегда говорил это ей, когда видел, что это может помочь».
