Наконец, мы расстались с Джоном. Он должен был ехать дальше на юг, а я решил направиться на восточное побережье. Переночевал в палатке, а на следующий день добрался до города шахтеров Маунт-Айза. Местные жители утверждают, что этот городок по площади — самый большой в мире. Дело в том, что все шахты, находящиеся даже в сотне километров от города, считаются частью Маунт-Айзы, а трассы, соединяющие их, — городские улицы. В придорожном баре я познакомился с парой шахтеров, они в шутку предлагали мне остаться с ними работать. Шахтером, да и вообще человеком физического труда, в Австралии быть престижно. И дело не в том, что труд суров, а в том, что он хорошо оплачивается. Для сравнения: чиновник-администратор, работающий в медицинском или образовательном учреждении, получает 30–40 тысяч австралийских долларов в год, а простой шахтер может заработать 100–120 тысяч. При этом у шахтеров бесплатное питание, медицинская страховка, тренажерные залы и базы отдыха. Плюс сокращенный рабочий день и ранний выход на пенсию. Хотя, конечно, труд не из легких. На севере Австралии летом 30–40 градусов в тени, а в забое все 50. Работаешь как в аду. Некоторые, устраиваясь на шахту, думают поработать лишь несколько лет, пока здоровье позволяет, но не могут отказаться от высоких заработков и остаются на всю жизнь, заканчивая карьеру разбитыми в хлам миллионерами.
Добравшись до городка Клонкарри, я оказался в начале длинного безлюдного перегона. Машин было мало, а те, что шли, не останавливались. За день дойти пешком до следующего населенного пункта я бы не смог. Зато через пятнадцать километров на карте был обозначен поворот. Может быть, возле него мне улыбнется удача, и я смогу остановить машину? Все равно ждать на одном месте было скучно, и я пошел вперед.
В мире более 12 миллионов долларовых миллионеров.
Солнце жгло без всякого сочувствия, и пот лился с меня ручьями, заливая глаза. Вокруг заинтересованно жужжали мухи, пытаясь проехать на мне «человекостопом». Чего я только не делал, чтобы избавиться от них: бегал, размахивал веткой, прыгал в тугой поток ветра. Но, поворачивая голову, видел, как рой мух, яростно борясь с ветром, продолжает преследовать меня. Чтобы надоедливые насекомые не лезли в лицо, я замотал голову арабским платком и надел черные очки. Но идти в таком виде было жарко, а шансы остановить машину уменьшились до нуля, так как я стал похож на арабского террориста. Редкие машины продолжали проезжать мимо, а мухи — виться вокруг.
Наконец я дошел до заветного поворота, бросил рюкзак и сел отдохнуть. Но жиденький ручеек машин иссяк окончательно. Устав от бесполезного ожидания, я отправился пешком дальше. Когда идешь, появляется ощущение, что с каждым шагом приближаешься к цели. Хотя в Австралии расстояния такие большие, что ощущение это часто обманчиво.
На дорогу передо мной выскочил кенгуру, задумчиво посмотрел на меня и упрыгал прочь. Я прошел еще пару десятков километров. Вдоль дороги опять появились изгороди. Перелезать через них было нельзя — частная собственность, могут и застрелить ненароком за незаконное вторжение. За проволочным ограждением бродили коровы, совсем не похожие на наших. Местные животные были темно-серыми, даже черными и вели себя странно. Что-то их спугнуло, и они понеслись через кусты напролом, поднимая клубы пыли, словно бизоны. Вот так, думал я, поставлю палатку, а ночью меня затопчет стадо диких коров! Не слишком героический конец для такого долгого путешествия.
Тени от тощих деревьев вытянулись, а потом и вовсе пропали. Трасса была пуста. Стемнело, и на небе занял привычное место Южный Крест. Я понял, что в темноте машину не удастся остановить, а идти ночевать некуда. До ближайшего населенного пункта десятки километров в любую сторону, а за изгородью безумные коровы. Ужасно хотелось пить, а вода закончилась. Ноги идти дальше отказывались и, бастуя, норовили подогнуться. Сидящие на рюкзаке мухи, не стесняясь моего присутствия, цинично обсуждали, что будут делать с моим павшим от истощения телом.
Вдруг вдали показался свет фар. Грузовик! Нужно было остановить его любой ценой, иначе ночевка в этом месте могла плохо для меня закончиться. Я выхватил из рюкзака фонарик и вышел на середину дороги. Вспомнился какой-то американский фильм, где отважная женщина-коп останавливала несущийся на нее поезд. Также как героиня фильма, я начал яростно размахивать фонарем влево и вправо. Огни стремительно приближались. «Стоять!!!» — стиснув зубы, прохрипел я.
От жажды и обезвоживания можно умереть в течение суток.
Чудо произошло: грузовик и вправду затормозил. Это была огромная фура с тремя прицепами. Водитель удивленно высунулся из кабины:
— Ты что тут делаешь?!
Я промычал что-то нечленораздельное. Рот пересох, и говорить не получалось.
— Ладно, садись быстрее, — австралиец распахнул дверь. Когда, опустошив полбутылки воды, я немного пришел в себя, то рассказал, как шел пешком от Клонкарри.
— И ты все еще жив?! — удивленно хмыкнул водитель.
Под утро мы приехали в Таунсвилль, красивый город на берегу Тихого океана. Майк, водитель грузовика, пригласил меня к себе в гости. Он жил на окраине города в доме на холме. Окружающие деревья не пропускали городской шум, вокруг было тихо и спокойно. Жена Майка, радушная женщина средних лет, тут же начала хлопотать по хозяйству. Мы с хозяином вышли во двор и сели за столик на веранде.
— Сейчас я покажу тебе штуку. Смотри, — сказал Майк и поставил перед собой блюдце с кусочками сала. Взял один из них и вытянул руку. Откуда ни возьмись, на нас спикировала крупная птица, сцапала сало и уселась на спинку стула стоящего поодаль. Тут же подлетела еще одна птица поменьше и села рядом. Пернатые гостьи были плотными, коренастыми с приплюснутыми головами и мощными клювами, глядели на людей строго, даже агрессивно.
— Это кукабара, — сказал Майк. — Дикая птица, хищная. Никого к себе не подпускает. Я их уже месяц подкармливаю. Хочешь, тоже попробуй. Я поднял кусочек сала. Хлоп! Сало исчезло в клюве — я едва успел отдернуть руку, а кукабара вернулась на свой стул. Мы с Майком продолжили кормить птиц. Было весело и немного страшно: пернатые хищницы запросто могли отхватить и полпальца. Наконец большая кукабара осмелела настолько, что проигнорировала протянутый ей маленький кусочек, а подлетела прямо к тарелке и склевала сразу несколько крупных.
— Вот так! У нас в Австралии не зевай. Всегда найдутся желающие съесть твое сало, — со смехом сказал Майк.
Крики кукабары напоминают человеческий хохот.
Немного погостив у нового друга, из Таунсвилля я отправился путешествовать дальше — в богатые мегаполисы — Брисбен, Сидней и Мельбурн. Здесь жили по законам городов-миллионников — вечная суета, пробки и погоня за пластиковым австралийским долларом. Эта жизнь захватила и меня: я сделал индивидуальный номер налогоплательщика, получил местные водительские права, открыл счет в банке, почти законно работал и платил налоги. Но Австралия так и не стала для меня вторым домом. После четырех месяцев переездов и работы на фермах и стройках, я понял, что быть гастарбайтером мне нравится меньше, чем путешественником. В конце концов, высокая зарплата и калорийная еда — еще не гарантия счастья. Гораздо веселее было почти без денег скитаться по Азии, когда каждый день дарил новые приключения. В Австралийское географическое общество я так и не пошел — после этих ферм и строек мне казалось, что я опорочил честное звание путешественника и авантюриста.
