Я забыл упомянуть в соответствующем месте, что не только на этих островах, но и кое-где на побережье и около бухты Индевр мы видели бамбук, кокосовые пальмы и семена различных растений, а также вулканический пепел, который, вероятно, занесен сюда из другой страны. Уместно предположить, что он принесен сюда восточными пассатами с земли, лежащей к востоку.
Острова, открытые Киросом и названные им Эспириту-Санто, лежат на этой широте восточнее, но трудно сказать, на каком расстоянии; на многих картах они показаны так далеко к западу, что располагаются там, где на самом деле лежит материк. Но мы искренне убеждены, что Кирос никогда не был на этом побережье. В опубликованном отчете о путешествии, на который мы вынуждены ссылаться впредь до появления более надежных данных, указано, что открытая Киросом земля лежит примерно в 22° к востоку от побережья Новой Голландии
[224].
Миновав гряду рифов, привели к ветру, подняли шлюпки. Не рискуя идти в подветренную сторону, всю ночь лежали в дрейфе. Вскоре стало ясно, что во время катастрофы корабль пострадал гораздо больше, чем мы предполагали. В результате большого волнения течь усилилась, так что постоянно работала помпа; однако это был пустяк по сравнению с опасностями, которых удалось избежать. На рассвете остров Лизард был на SO 15°, в 10 лигах от нас. Шли курсом NNW½W, а в 9 часов, воспользовавшись очень крепким юго-восточным ветром, направились на NW½W. В полдень обсервованная широта 13°46' S, никаких признаков земли.
Среда, 15-е. Свежий юго-восточный пассат. Ясная погода. В 6 часов вечера убавили паруса, легли в дрейф носом на NО. В 6 часов утра подняли паруса и, опасаясь пропустить пролив [между Новой Голландией и Новой Гвинеей], легли на W к берегу, полагая, что между этой землей и Новой Гвинеей существует только один проход. В полдень земли не было видно. Обсервованная широта 13°2' S, долгота 216° W, были на 1°23' западнее острова Лизард.
Четверг, 16-е. В час дня, а может быть и раньше, с марса заметили высокую землю, лежащую на WSW. В 2 часа к северо-западу от нее обнаружили еще одну землю, ее холмы издали казались островами, но мы думали, что она является частью материка. Через час между нами и землей показались буруны, которые тянулись так далеко к югу, что конца не было видно; мы полагали, что на траверзе корабля лежит их северная оконечность. То, что мы считали открытым морем, оказалось всего лишь проходом, ибо вскоре мы увидели гряду скал или бурунов, протянувшихся к северу.
Шли близко к ветру, который дул от OSO. Едва мы обрасопили паруса, как ветер изменил направление и подул от OtN в сторону рифов; естественно, возникло сомнение, сможем ли мы их миновать. Северная оконечность гряды, которую мы видели на закате, была на NtO, в 2–3 лигах от нас. Чтобы избежать рифов, лучше всего было идти на полных парусах к северу. В полночь, опасаясь зайти слишком далеко на принятом курсе, повернули на другой галс – на курс S, пройдя после захода солнца 6 лиг к северу и NtO. He успели пройти 2 миль к SSO, как наступил штиль.
Ночью и на рассвете несколько раз измеряли глубину, но лот проносило на 140 саженях. Вскоре после 4 часов мы ясно услышали рев прибоя, а на рассвете не более чем в миле от нас увидели огромные пенящиеся буруны; волны стремительно несли корабль на них. Ветра не было, а глубина была настолько велика, что мы не могли отдать якорь. В этом отчаянном положении мы могли уповать лишь на волю провидения и рассчитывать только на ничтожную помощь наших шлюпок. Катер ремонтировали, и его нельзя было сразу же спустить на воду, поэтому для буксировки послали вперед ял и баркас; используя их и длинные весла на корме, повернули корабль носом к северу. Это было единственным средством отвести судно от рифов или, по крайней мере, оттянуть время.
Было уже 6 часов, мы находились всего лишь в 80–100 ярдах от бурунов. Волны, омывавшие борт корабля, высоко вздымались на бурунах; между кораблем и рифами образовалась огромная впадина шириной в одну волну – лот здесь пронесло на 120 саженях. Удалось отремонтировать катер и отправить его вперед; все же было слишком мало надежды спасти корабль и наши жизни. Мы находились в 10 лигах от ближайшего берега, шлюпок на всех не хватило бы.
В эти поистине ужасные минуты наши люди продолжали делать все, что было в их силах, так же спокойно, как и в обычное время. Опасности, которые нам удалось избежать раньше, были ничто по сравнению с угрозой быть выброшенными на рифы, где через мгновение от корабля ничего не осталось бы.
Рифы, о которых я говорю, вряд ли известны в Европе – это барьер коралловых скал, поднимающихся почти перпендикулярно над бездонным океаном. Во время прилива глубина над ними 7–8 футов, а при отливе рифы кое-где выступают из воды. Огромные волны, встретившись с неожиданным препятствием, поднимаются высоко над рифами; прибой бывает особенно сильным, если пассатные ветры дуют в сторону барьера, как это было и сейчас.
В критический момент, когда все попытки спастись оказались безуспешными, поднялся слабый ветер, который в другое время мы просто не заметили бы. На ветре, используя шлюпки, мы отвели корабль по диагонали в сторону от рифа. Но спустя 10 минут снова стало тихо, и наши страхи вернулись: мы находились не более чем в 200 ярдах от бурунов. Вскоре, однако, хоть и ненадолго, подул наш друг бриз.
Небольшой проход в рифах лежал в четверти мили от нас. Я послал штурмана обследовать его; ширина прохода не превышала длины «Индевра», но поверхность воды была ровной и спокойной, сюда и решили ввести корабль, если не представится никакой другой возможности спасти его. Мы все еще были на волоске от гибели: удастся или нет достичь прохода? Однако вскоре мы оказались недалеко от него и, к нашему удивлению, попали в отлив; течение несло нас, как поток на водяной мельнице, пришлось оставить всякую надежду войти в проход.
Тем не менее мы решили использовать все благоприятные возможности, которые давал отлив; он отнес нас почти на четверть мили от бурунов. Полоса течения была слишком узка, чтобы надолго удержаться в ней, но все же к полудню, благодаря отливу и нашим шлюпкам, мы смогли пройти 1½ или 2 мили. Едва ли мы могли тешить себя мыслью, что нам удастся вырваться, если даже подует бриз, ибо к этому времени мы очутились перед дугообразной грядой рифов, и, несмотря на все наши усилия, корабль несло прямо в ее излучину. Отлив помог нам, но прилив, который уже наступал, будет нам неблагоприятен, и мы надеялись только на другой проход, который заметили в миле к западу. Я послал туда лейтенанта Хикса.
