Караванный путь
Весна была в разгаре. Цвели фруктовые деревья, зеленела трава, пели птицы. Комары и мухи – бич Мазендерана – не оставляли путников и их коней в покое. То и дело попадались змеи. Из густого частого зеленого леса, опутанного колючей лозой, удушливо пахло болотом, прелыми прошлогодними листьями. Проводник Хаджи-Якуб не велел никому сворачивать с дороги.
– Там теперь змеиное царство, – сказал он. – Змеи проснулись после зимней спячки голодные и злые.
И действительно, вскоре, когда караван пересекал сырую лужайку, конь Хаджи-Якуба остановился и в страхе захрапел. Впереди, свернувшись клубком, грелась страшная очковая змея. Она подняла голову, украшенную раздутыми мешками за ушами, и, покачивая ею, угрожающе шипела. Змея и не думала уступать дорогу людям. Никитину пришлось истратить на нее добрый заряд дроби из пищали. Юша с торжеством содрал и привесил к своему седлу красивую шкуру ядовитого гада.
Караван медленно поднимался в горы. Три дня шел он до перевала, останавливаясь ночевать в небольших персидских селениях.
Постепенно густые лесные заросли стали редеть. Чаще попадались широкие поляны, заросшие дикой мятой и укропом, горные пастбища.
Караван одолел последний подъем и очутился за перевалом.
Впереди расстилались безлесные нагорья, вдалеке сверкала снежная вершина горы Демавенд. Почва и воздух стали сухими.
Далеко простирались искусно орошенные поля пшеницы и ячменя, окруженные кустами орешника, тополями и шелковицами. Чем ближе караван подходил к селению, тем больше было садов и бахчей.
Путешественников поражало трудолюбие, с которым добывали персы воду в своей бесплодной стране. Во многих местах не было ни рек, ни озер, и неоткуда было провести арыки
[64]. Тогда крестьяне проводили подземные каналы. Для этого вдоль подножия гор они рыли колодцы, подчас очень глубокие. Если в каком-либо колодце показывалась вода, от его дна в сторону деревни начинали вести ход глубиной в рост человека или меньше. Голые люди, стоя по колено в воде, согнувшись в подземелье, кайлом
[65] долбили глину, а затем выносили ее на спине в кожаных мешках к колодцу. Там ее поднимали с помощью ворота, вращаемого верблюдом, ходившим по кругу. Когда подземный ход уходил в сторону метров на сорок, над ним рыли новый колодец, чтобы не носить землю далеко. Десятки колодцев вытягивались цепочками от гор до деревни, иногда на протяжении тридцати, пятидесяти километров и больше.
В пустыне нет деревьев, и подземные ходы нечем было подпирать. Часто своды рушились, погребая работавших. Не из чего было даже сделать хороший ворот. Страшно было глядеть, как спускают на головокружительную глубину человека на вороте, сбитом деревянными шипами из жалких, кривых сучьев.
Жители рассказывали, что иногда целая деревня, проработав несколько лет на постройке колодца и канала, оказывалась без воды и должна была переселяться в чужие края, потому что подземный канал натыкался на слой песка, мгновенно выпивавший драгоценную воду.
Персидские селения не понравились Никитину. В низеньких домах-мазанках окон не было. Свет проходил через дверь и дымовое отверстие наверху. Потолком служил настил из прутьев, и сверху все время сыпался какой-то сор и комочки глины.
Грязный земляной пол не был застлан ни коврами, ни войлоком. Посреди мазанки на полу, в небольшом углублении, горели прутья, и едкий дым заполнял все помещение.
Просит защиты
Персидская миниатюра XVI в. Британский музей
Крестьяне питались лепешками, похлебкой из бобов, чеснока и кусочка бараньего сала. Это были несчастные, забитые люди. Они ходили оборванные и грязные, в рваных, засаленных халатах.
Шестьдесят лет по Персии катились одна за другой волны завоевателей. Персидский шах, вместо того чтобы защищать крестьян, старался завладеть теми жалкими остатками их добра, которые пощадили чужеземцы.
Сражение на верблюдах
Персидская миниатюра XV в. Лондон
В разоренных деревнях трудно было достать еду. Иногда после дневного перехода путники вынуждены были вместо ужина довольствоваться глотком холодной воды да лепешкой, запасенной предусмотрительным Хаджи-Якубом.
Караван шел по пустынным, заброшенным местам. То и дело попадались разрушенные караван-сараи, мечети, остатки стен и башен.
Даже орошение пришло здесь в упадок: вода в полузасыпанных арыках и прудах покрылась зеленью, поросла камышом.
Чем дальше на юг спускался караван, тем жарче становилось.
Хаджи-Якуб предложил ехать по ночам, а днем отдыхать где-нибудь в деревнях. В начале лета ночи были еще прохладные. Кони бежали по холодку легко, и караван шел быстрее.
Иногда попадался встречный караван. Впереди на ослике ехал караван-баши, за ним важно шествовал, позвякивая множеством бубенчиков, вожак – лучший мул
[66] каравана в богато отделанной сбруе. На нем обычно везли самый дорогой груз. Далее следовали мулы и верблюды, груженные тюками ковров, ослики, еле видные под мешками с зерном.
Однажды повстречался им караван с семьей какого-то хана. Проскакали телохранители, потянулись вьючные верблюды, а за ними, подвешенная к седлам двух белых мулов, качалась плетеная кибитка. За ней гарцевал на белом коне богато одетый сын хана, ровесник Юши. Его холеное, красивое лицо чуть-чуть покривилось в презрительной гримасе, когда он увидел запыленные, темные одежды встречных. Юша проводил его долгим завистливым взглядом.
Пустыннее становились окрестности, унылыми и бесплодными – холмы и увалы, бесконечной чередой тянувшиеся по сторонам дороги.
Кони и люди уставали сильнее. Пришлось сократить переходы.
Караван зашел в соляную пустыню Де́ште-Кеви́р. Сизые солончаки
[67], поросшие темно-зеленой и бурой травой, перемежались с полосами барханов
[68] и каменистых лощин.
