Мы подошли именно к тому месту побережья, которое отделяет Корею от Маньчжурской Татарии. Суша здесь очень гориста. Мы увидели ее 11 июня с расстояния двадцати лье в море. Она простиралась от норд-норд-веста до норд-ост-тень-норда и, как нам показалось, разделялась на несколько уровней. Горы здесь, хотя и не такие высокие, как на побережье Америки, достигают высоты шестисот-семисот туазов.
Дно начало обнаруживаться лишь в четырех лье от берега, где было сто восемьдесят саженей и грунт из песка и ила. В одном лье от суши все еще было восемьдесят четыре сажени. Именно на такое расстояние я подошел к берегу. Он поднимался очень круто, но был покрыт деревьями и травами. На вершинах самых высоких гор был виден снег, хотя и в очень малом количестве. Мы не заметили ни поселений, ни следов земледелия. Мы полагаем, что маньчжуры Татарии — кочевники и скотоводы — этим лесам и горам предпочитают долины и равнины, где легче найти пропитание для их стад.
На протяжении более сорока лье побережья мы не встретили ни одного речного устья. Я хотел сделать остановку, чтобы наши ботаники и минерологи могли изучить эту страну и ее произведения. Однако берега были отвесны, и поскольку в одном лье от них было восемьдесят четыре сажени, пришлось бы, вероятно, приблизиться до двух-трех кабельтовах, чтобы найти дно на двадцати саженях. И тогда мы не смогли бы отойти от берега с морским бризом. Все же я надеялся, что мы найдем более удобное место, и продолжал идти вдоль побережья тем же курсом. Лучшей погоды и более чистого неба мы еще не видели после отплытия из Европы.
12, 13 и 14 июня мы с прежним успехом производили снятие побережья, вдоль которого шли на расстоянии около двух с половиной лье. В шесть часов вечера в последний из этих дней нас окутал туман, и наступил штиль. Слабый бриз от зюйд-оста едва позволял нам управлять рулем.
До сих пор направление побережья было к норд-ост-тень-норду. Мы достигли уже 44° широты, на которой географы помещают предполагаемый пролив Тессой. Однако мы находились на 5° западнее, чем долгота, приписываемая его западному берегу. Эти 5° необходимо отнять у Татарии и вернуть проливу, который отделяет ее от островов к северу от Японии.
Днем 15 и 16 июня туман был очень густым. Мы находились недалеко от берега Татарии и могли видеть его в прояснениях. Последний из этих дней отмечен в нашем бортовом журнале совершеннейшей иллюзией, какую мне когда-либо доводилось видеть с тех пор, как я стал моряком.
В четыре часа вечера густейший туман сменился прекрасной погодой. Мы обнаружили континент, простирающийся от вест-тень-зюйда до норд-тень-оста, а несколько позднее на зюйде увидели обширную землю, которая, как казалось, примыкала к Татарии на западе, не оставляя между собой и материком промежутка и в 15°. Мы различили горы, ущелья — словом, все подробности ландшафта — не в силах постичь, каким образом вошли в этот пролив, который мог быть лишь проливом Тессой, от поисков которого мы уже отказались.
При таких обстоятельствах я счел своим долгом привестись к ветру и взять курс на зюйд-зюйд-ост. Однако вскоре холмы и овраги исчезли. Самое необычное скопление тумана, какое я когда-либо видел, вызвало нашу ошибку: мы наблюдали, как этот туман рассеивается. Его цвета и формы вознеслись и растворились в царстве облаков, и у нас оставалось достаточно светлого времени, чтобы окончательно убедиться, что этой фантастической земли не существует.
Всю ночь я двигался сквозь то пространство моря, которое, как нам показалось, занимала эта суша, и на рассвете мы ничего не увидели. При этом видимость была превосходной: мы различили побережье Татарии с расстояния более пятнадцати лье. Я направился к нему, однако в восемь часов утра нас снова окутал туман. К счастью, мы успели сделать хорошие измерения и проверить все пеленги, взятые накануне. Таким образом, на нашей карте Татарии нет ни одного пробела между 42° широты, где мы подошли к этому побережью, и узким проливом, отделяющим ее от Сахалина.
17, 18 и 19 июня туман был очень густым. Мы не продвинулись на север, лавируя возле берега, чтобы при первом же прояснении снова пеленговать те возвышенности, которые уже нанесли на карту.
19 июня вечером туман рассеялся. Мы были всего в трех лье от суши и сняли участок побережья протяженностью свыше двадцати лье между вест-зюйд-вестом и норд-норд-остом. Все его очертания прекрасно прорисовывались, прозрачность воздуха позволяла различать все его краски, однако мы нигде не увидели входа в бухту, и в четырех лье от суши лотлинь длиной двести саженей не достигал дна.
Туман снова вынудил нас отойти в открытое море, и мы не видели берега до полдня следующего дня. Мы оказались очень близко к нему и не могли желать лучших условий для снятия его очертаний. Наша широта составляла 44° 45′; крайняя точка берега, которую мы пеленговали на норд-ост-тень-норде, отстояла от нас по меньшей мере на пятнадцать лье.
Я приказал «Астролябии» пойти вперед и отыскать якорную стоянку. Мсье де Лангль спустил шлюпку на воду и послал мсье де Монти, своего помощника, промерить глубины в заливе, который мы увидели впереди и который, как казалось, позволял укрыться от ветров.
В двух лье от берега мы обнаружили сто сорок саженей, в то время как на два лье дальше на взморье лот показывал двести саженей. Было похоже на то, что дно постепенно поднимается и что в четверти лье от берега мы обнаружим сорок или пятьдесят саженей. Это значительная глубина, однако корабли часто становятся на якорь на стольких саженях.
Мы продолжали сближаться с берегом, но вскоре над ним сгустилось большое облако тумана, которое легкий бриз от норда понес на нас. Прежде чем мсье де Монти достиг залива, глубины в котором ему приказали промерить, мсье де Лангль был вынужден подать ему сигнал о возвращении. Шлюпка подошла к фрегату тогда, когда нас уже окутал густой туман, который заставил нас снова отойти в открытое море. Перед заходом солнца еще раз прояснилось на несколько минут.
На следующий день около восьми часов вечера, пройдя курсом на ост-тень-норд лишь три лье за двадцать четыре часа, мы смогли различить лишь те точки побережья, который уже нанесли на свою карту. Мы увидели плоскую вершину горы, которую я из-за ее формы назвал Столовой
[160], чтобы мореплавателям было легко узнать ее.
Пока мы шли вдоль побережья Татарии, мы не увидели никаких следов обитаемости. Ни одна пирога не отошла от берега. Хотя эта страна и покрыта прекраснейшими деревьями, что говорит о плодородии почвы, татары и японцы, похоже, пренебрегают ею. Эти народы могли бы основать здесь успешные колонии, однако политический строй последних запрещает эмиграцию и любые сношения с иностранцами, кем они считают китайцев наравне с европейцами.
21 и 22 июня туман был очень густым, однако мы держались так близко к берегу, что видели его при малейшем прояснении, которые почти каждый день случались перед заходом солнца. Холод начал усиливаться, когда мы достигли 45° широты. В одном лье от берега лот показывал пятьдесят семь саженей, илистый грунт.
