Остров Чича, который находился у нас на траверзе, отделен от Сахалина проливом
[180] шириной двенадцать лье и от Японии — Сангарским проливом. Это же остров Йессо
[181], как его называют японцы, который простирается на юг до Сангарского пролива. Курильская гряда, находящаяся намного восточнее, вместе с Йессо и Оку-Йессо образует очертания Охотского моря, в которое от берегов Татарии возможно проникнуть лишь через пролив на 45° 40′ северной широты, открытый нами, или через Сангарский пролив и затем сквозь Курильские острова.
Эта географическая проблема, самая важная из тех, которые оставалось решить современным мореплавателям, стоила нам огромных усилий и множества предосторожностей, поскольку туманы крайне затрудняют навигацию в этих морях.
С 10 апреля, времени нашего отплытия из Манилы, и до того дня, когда мы пересекли этот пролив, мы останавливались лишь на три дня в бухте Терней, один день в заливе Де-Лагля и пять дней в заливе Де-Кастри. Я не учитываю один день, когда мы просто встали на якорь возле берега и наловили рыбы, хотя мы и отправили шлюпки, чтобы осмотреть сушу.
Именно возле мыса Крильон мы впервые принимали на борту местных жителей, ибо ни татары, ни островитяне Сахалина не проявляли ни малейшего любопытства или желания увидеть наши корабли, когда мы посещали их.
Поначалу наши визитеры чувствовали настороженность и не подходили на своих пирогах к борту фрегата, пока мы не произнесли несколько слов из словаря, составленного мсье Лаво в заливе Де-Лангля. Хотя вначале их страх был довольно силен, вскоре они относились к нам с величайшим доверием.
На корабль они поднимались так, словно пришли в гости к своим лучшим друзьям. Они расселись кругом на шканцах и закурили свои трубки. Мы щедро одарили их нанкой, шелковыми тканями, железными орудиями, бусами, табаком и, вообще говоря, всем, что могло им понравиться. Однако вскоре я заметил, что табак и бренди — самые ценные для них подарки. Несмотря на это, именно табак и бренди я дал им наиболее скупо, поскольку табак был необходим нашим экипажам, а что касается бренди — я опасался последствий его употребления.
Возле мыса Крильон мы еще раз отметили, что телосложение этих островитян очень хорошо и черты лица — вполне правильны. Это были крепкие и крупные мужчины. Их бороды достигали груди, их руки, шея и спина были покрыты волосами. Я обращаю на это внимание, потому что во всей Европе найдется лишь несколько человек столь же волосатых, как они.
Я полагаю, что их средний рост не более дюйма уступает среднему росту француза, однако это трудно заметить, потому что правильные пропорции тела и мышцы у них очень хорошо выражены, из-за чего они кажутся довольно красивыми. Их кожа так же смугла, как у алжирцев или других народов Северной Африки.
Их манеры степенны, и свою благодарность они выражали величественными жестами. Однако их просьбы о новых подарках, повторяемые много раз, становились докучливыми. И их благодарность не достигала того, чтобы предложить нам в ответ хотя бы лосося, которым были полны их пироги и часть которого им пришлось вернуть на берег, потому что мы отказались платить за него завышенную цену, назначенную ими. Тем не менее они приняли в дар наши ткани, железные инструменты, бусы и прочее.
Пролив Лаперуза на карте из «Атласа мира» Джона Таллиса.
1851 г.
Радость от того, что мы обнаружили более близкий пролив, чем Сангарский, превратила нас в щедрых дарителей. Однако мы не можем не отметить, насколько эти островитяне своим чувством благодарности отличались от орочей из залива Де-Кастри, которым и мысли не приходило выпрашивать подарки и которые зачастую упорно отказывались от них и вполне искренне настаивали, чтобы мы позволили им сделать ответный подарок. Если своими нравами эти островитяне и уступали орочам, они превосходили их своим телосложением и ремеслами.
Все их одежды сотканы их собственными руками, их дома уютом и изяществом намного превосходят хижины на континенте. Их утварь искусно отделана и почти вся произведена японцами.
У них есть очень важный товар, неизвестный маньчжурам Татарии, торговля которым принесла им все их богатства. Это китовый жир. Они собирают его в огромных количествах, хотя их способ получения его несколько расточителен. Он состоит в том, что они разрезают китовую плоть на куски и оставляют разлагаться на солнце. Китовый жир расплавляется и стекает в сосуды из древесной коры или тюленьих шкур. Нужно отметить, что мы не увидели ни одного кита у западного побережья этого острова, в то время как у восточного это животное встречается во множестве.
Трудно сомневаться в том, что эти островитяне представляют собой человеческую расу, совершенно отличную от той, которую мы видели на континенте, хотя их отделяет друг от друга лишь пролив шириной три-четыре лье, прегражденный песчаными отмелями и водорослями. Впрочем, они ведут одинаковый образ жизни: охота и, в особенности, рыбная ловля доставляют им почти все их пропитание.
Жители залива Де-Кастри в своем жилище.
Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».
1800 г.
Они оставляют свою самую плодородную землю невозделанной, и, вероятно, и те и другие гнушаются разведением скота, который они могли бы получить из верховий реки Сахалин или Японии. Однако при одинаковой диете их телосложение столь сильно различается. Правда, климат в одних и тех же широтах на острове всегда менее суров, чем на континенте, хотя только это не могло привести к столь примечательному различию. Поэтому я полагаю, что орочи, битчи и другие татары на берегу моря, вплоть до северной оконечности Сахалина, имеют общее происхождение с камчадалами, коряками и другими народами, которые, подобно лапландцам и самоедам, по отношению к другим народам — то же самое, что березы и ели для деревьев южных лесов.
Обитатели острова Сахалина, с другой стороны, значительно превосходят физической силой японцев, китайцев и маньчжуров. Их черты более правильные и ближе к европейским. Впрочем, очень трудно отыскать и суметь понять хроники мироздания, в которых записано происхождение народов, и путешественникам следует оставить теорию тем, кто читает их отчеты.
