Эта часть побережья показалась нам отвратительной. С печалью и почти с ужасом глаз останавливался на необъятных скоплениях скал, все еще покрытых снегом в начале сентября, которые, похоже, никогда не знали растительности.
Мы взяли курс на север. Ночью ветра перешли к норд-весту. На следующий день погода снова была ясной, и мы приблизились к суше. Было приятно видеть ее рядом, и подножия огромных гор, увенчанных вечными снегами, устилала красивейшая растительность, среди которой там и тут встречались рощи деревьев.
6 сентября вечером мы различили вход в Авачинскую бухту, или бухту Святых Петра и Павла. Маяк, возведенный русскими на восточной оконечности входа в бухту, ни разу не зажегся в продолжение ночи. На следующий день комендант гавани рассказал нам, что все усилия, направленные на поддержание огня, оказались тщетными. Ветер неизменно задувал фитиль, который прикрывали лишь четыре плохо соединенные еловые доски.
Читатель вскоре увидит, что это сооружение, достойное Камчатки, не повторяло образцы маяков Древней Греции, Египта или Италии. Однако пришлось бы вернуться в героические времена, предшествовавшие Троянской войне, чтобы встретить столь же сердечное гостеприимство, как то, которое свойственно людям в этих диких краях.
Мы вошли в залив 7 сентября в два часа пополудни. Комендант гавани поручик Хабаров проделал пять лье в своей лодке, чтобы встретить нас. Хотя заботы о маяке занимали его в продолжение всей ночи, он винил одного себя в том, что фитиль по-прежнему не удается поддерживать в горящем состоянии. Он сказал, что уже давно нас ждали здесь. Как он полагал, у генерал-губернатора полуострова, прибытие которого в Петропавловск ожидалось через пять дней, были письма для нас.
Едва мы отдали якорь, как увидели почтенного кюре Паратунки вместе с супругой и всеми его детьми. Тогда мы поняли, что сможем без труда снова вывести на сцену часть тех персонажей, в чьем существовании сомневались некоторые читатели последнего «Путешествия» Кука.
Глава XXI
Сентябрь 1787
Дополнение к предыдущим главам. — Новые сведения о восточном побережье Татарии. — Сомнения в предполагаемой ловле жемчуга, о которой упоминали иезуиты. — Физические различия между островитянами и жителями континента. — Бедность этой страны. — Невозможность ведения какой-либо прибыльной торговли здесь. — Словарь жителей острова Чока, или Сахалина.
Наш переход из Манилы к острову Квельпарт у южного побережья Кореи был в новинку только для нас самих, ибо голландцы уже давно ведут торговлю с Японией и каждый год отправляют одно или два судна в Нагасаки. Однако мне не было известно, проходят ли они проливом между Формозой и Китаем или вдоль восточного побережья этого острова.
Меня уверяли, что перед отплытием из Батавии их капитаны дают клятву хранить в тайне подробности своего путешествия и не дозволять никому копировать рукописные карты, им переданные. Означает ли подобная предосторожность, что другие европейцы были бы приняты в Японии и составили бы там конкуренцию голландцам? Или принесение этой присяги — лишь старинный обычай, который они не сочли нужным реформировать?
Как бы там ни было, мы полагаем, что наступило время, когда завеса, скрывающая мореплавание в этих широтах, должна подняться. В последнее время мореходное искусство совершило такой прогресс, что подобные помехи более не смогут его сдерживать. География скоро перестанет быть сомнительной наукой, поскольку споры и критика станут бесполезны, когда будут точно определены широта и долгота всех основных точек земного шара. И мы живем накануне эпохи, когда все народы будут досконально знать протяжение морей, их окружающих, и суши, которую они населяют.
Хотя моря Татарии, которые мы исследовали, омывают побережья древнейшего из обитаемых континентов, они так же неизвестны европейцам, как пролив Аниан или архипелаг Святого Лазаря
[188]. И иезуиты, благодаря сообщениям которых мы столь хорошо узнали Китай, не смогли как-либо просветить нас в отношении восточной части этой обширной империи.
Тем из них, кто достигал Татарии, не разрешали приближаться к побережью. Эта предосторожность, а также нерушимый запрет со стороны императора Японии на проникновение морем в его северные владения послужили поводом думать, что в этой части Азии таятся сокровища, существование которых японское и китайское правительства боятся раскрыть европейцам.
Предыдущие главы должны были показать читателю, что восточное побережье Татарии еще менее населено, чем северные берега Америки. Его отделяют от континента река Сахалин, течение которой почти параллельно его направлению, и, в особенности, непроходимые горы, поэтому китайцы и японцы посещали лишь его береговую линию. Столь малочисленное население, встреченное нами, происходит от народов, обитающих на севере Азии, — эти люди не имеют ничего общего с маньчжурами и, тем более, с островитянами Оку-Йессо, Йессо и Курил.
Очевидно, что в подобной стране, прилегающей к горам, находящимся не далее двадцати лье от берега моря, не может быть большой реки. Река Сахалин по ту сторону гор принимает в себя все потоки, которые должны там течь на запад. Те же, которые текут на восток, разделяются на ручьи во всех долинах, и в мире нет лучше орошаемой страны или страны с более приятной прохладой в летние месяцы.
Оценивая общую численность всех маленьких поселений этой страны от той точки, где мы подошли к ее побережью на 42° широты и до залива Де-Кастри, а также в окрестностях устья реки Сахалин, я сказал бы, что она не превосходит трех тысяч жителей.
Река Сахалин, по которой маньчжурские татары спускаются на пирогах к морю и затем проходят вдоль его берегов на север и на юг, образует единственный открытый торговый путь во внутренней части этой страны. По правде говоря, в теплое время года эта река посещается очень часто. В этой части континента и на островах Йессо и Оку-Йессо, вероятно, нет ни одного человека, который не знал бы о ее существовании, так же как нет ни одного жителя Египта или Иудеи, который не знал бы о Ниле.
Однако торговля ведется лишь на расстоянии восьми или десяти дней пути по реке, и берега ее устья, похоже, необитаемы, как у Ганга, что можно приписать бесплодию земли, почти затопленной и сильно заболоченной, где стада татар — их главное достояние — не могут найти себе здорового пропитания.
Спуск по реке Амуру к Сахалину.
