Они приблизились к нам в страхе и безоружные. Все говорило о том, что они столь же миролюбивы, как и обитатели островов Общества и Дружбы. Когда они ушли, мы посчитали, что они уже не вернутся: их очевидная бедность не могла вызвать у нас больших наших сожалений по этому поводу. Однако после полудня, когда бриз весьма ослаб, те же пироги в сопровождении нескольких других на два лье отошли от берега, чтобы снова торговать с нами. Побывав на острове, они вернулись, груженные более богато, чем в первый раз.
Новая торговля с островитянами принесла нам несколько любопытных предметов их одежды, пять куриц, десять султанок, поросенка и самых прекрасных горлиц, каких мы когда-либо видели: их туловище было белым, голова — красивейшего фиолетового цвета, крылья зелеными и зоб был усеян крошечными красными и черными пятнышками, напоминающими листья анемона. Эти маленькие птицы были домашними и ели у нас из рук и изо рта. Однако едва ли было возможно привезти их в Европу живыми: потом они действительно погибли, и мы сохранили их оперение, которое, впрочем, вскоре утратило всю свою яркость.
Поскольку «Астролябия» в продолжение этого дня все время опережала нас, туземцы начинали свою торговлю с мсье де Ланглем, который приобрел у них двух собак. Мы нашли их весьма вкусными.
Хотя пироги этих островитян были сделаны искусно и служили доказательством их мастерства в обработке древесины, мы так и не смогли убедить их принять наши топоры и другие железные орудия. Они предпочли несколько стеклянных бусин, от которых им не может быть никакой пользы, всему, что мы предлагали им из железа и тканей. Взамен, среди прочего, они дали нам деревянный сосуд, наполненный кокосовым маслом. По форме он был в точности таким же, как наши глиняные кувшины, и европейский мастер смог бы изготовить такой же лишь на токарном станке.
Их веревки круглого сечения и сплетены подобно нашим часовым цепочкам. Их циновки очень хороши, однако ткани уступают, как плетением, так и окраской, тканям острова Пасхи и Сандвичевых островов. Кроме того, нам показалось, что они редко ими пользуются, поскольку все островитяне были полностью обнажены; и мы приобрели у них лишь два отреза.
Мы были уверены, что далее к весту встретим более крупный остров, где надеялись найти если не гавань, то хотя бы укрытие. Поэтому мы решили отложить более обстоятельные наблюдения до прибытия к этому острову, который, судя по карте мсье де Бугенвиля, отделял пролив шириной восемь лье от крайнего островка, бывшего у нас на траверзе, когда наступила ночь.
После заката я прошел к весту лишь три или четыре лье и остаток ночи провел, лавируя на зарифленных парусах. На рассвете я был весьма удивлен, когда не увидел землю с подветренного борта. Я различил ее лишь в шесть часов утра, поскольку этот пролив оказался намного шире, чем это было указано на карте, служившей нашим путеводителем.
Остается сожалеть, что карты экспедиции, которая точностью своих наблюдений, а также охватом и важностью открытий уступила бы лишь путешествиям капитана Кука, не были составлены с большим тщанием и в большем масштабе.
Мы достигли северо-восточной оконечности острова Маоуна
[212] лишь в пять часов вечера. С намерением найти там якорную стоянку, я передал сигнал «Астролябии» взять круче к ветру, чтобы лавировать ночью с наветренной стороны острова и посвятить весь завтрашний день его всестороннему изучению.
Хотя мы были в трех лье от острова, три или четыре пироги в тот же вечер отошли от берега и привезли нам свиней и фрукты в обмен на бусы — так мы поняли, что этот остров богаче тех, которые мы посетили накануне.
На следующее утро, 9 декабря, я приблизился к острову и пошел вдоль его берега на расстоянии полулье. Он окружен коралловым рифом, на котором прибой был яростен, однако риф почти соприкасается с берегом, в котором встречаются маленькие бухточки, где риф прерывается; там могут пройти пироги и, вероятно, могли бы пройти наши шлюпки и баркасы.
На берегу каждой из бухточек мы увидели многолюдные деревни, откуда отошло бесчисленное множество пирог, груженных свиньями, кокосами и другими фруктами, — мы обменяли все это на стеклянные украшения. Столь огромное изобилие лишь усилило мое желание встать здесь на якорь. Кроме того, мы увидели позади селений водопады, низвергающиеся с горных вершин.
Столь многочисленные преимущества вынудили меня не утруждаться выбором якорной стоянки. Мы подошли ближе к острову и в четыре часа, обнаружив в миле от берега дно на тридцати саженях, где оно возвышалось и было покрыто гнилыми ракушками и мелкими кораллами, отдали якоря. Однако возле острова, хотя ветер и дул с суши, было сильное волнение, которое вызвало качку.
Мы тотчас же спустили лодки на воду, и в тот же день мсье де Лангль и несколько офицеров двух фрегатов на трех шлюпках отправились на остров. Они высадились возле деревни, жители которой встретили их самым дружеским образом. Солнце уже село, когда они сошли на берег, и туземцы разожгли большой костер, чтобы осветить место высадки. Они принесли птицу и фрукты и привели свиней. Пробыв час на острове, наши шлюпки вернулись.
Птица-носорог.
Гравюра по рисунку Жана Пирона из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».
1800 г.
Птицы-носороги характеризуются длинным, толстым, снабженным странными наростами клювом; по этому отличительному признаку нетрудно узнать носорога. Родиной этих птиц служит Южн. Азия, Средн. и Южн. Африка. Все 50 видов, относящихся к этому семейству, очень похожи друг на друга сложением, окраской и образом жизни. Они живут начиная от морского берега до высоты 3000 метров, обыкновенно в густых лесах, и только мелкие виды ютятся в кустарнике. Большая часть их имеет чрезвычайно неуклюжую походку, но в ветвях деревьев они двигаются с большой ловкостью; полет их также довольно искусен и сопровождается таким сильным шумом, что летящую птицу-носорога видишь гораздо позже, нежели слышишь. Это осторожные, пугливые, довольно умные птицы. Голос их — глухой крик, издаваемый птицами очень часто и значительно оживляющий лес.
Эти птицы неоднократно привозились в Европу; они не особенно привлекательны, апатичны, редко кричат и вообще малозанимательны. Поэтому их мало держат в неволе.
Альфред Брем «Жизнь животных»
Все, похоже, были довольны оказанным приемом, и наше единственное сожаление было связано с тем, что наши корабли встали на таком плохом рейде, где качка была столь же сильна, как в открытом море. Хотя остров и укрывал нас от всех восточных ветров, если бы наступил штиль, мы подверглись бы величайшей опасности в случае разрыва якорных канатов, в то время как невозможность сняться с якоря оставляла нас беззащитными перед достаточно сильным бризом от норд-веста.
