Донесения мсье де Флассана и Бутервилье были самыми благоприятными. Несколько раз они заходили в бухту и выходили из нее, и лот неизменно показывал от семи до восьми саженей в средней части прохода и пять саженей на расстоянии около двадцати туазов от оконечностей рифа. Они сообщили также, что внутри бухты глубина составляет от десяти до двенадцати саженей, дно хорошее. Основываясь на их донесении, я решил войти в бухту. Наши шлюпки продолжали бросать лот, и я приказал им расположиться, когда мы подойдем, у противоположных оконечностей рифа, чтобы фрегатам оставалось лишь пройти между ними.
Вскоре мы увидели на берегу дикарей, которые знаками выражали свои дружеские намерения, размахивая белыми накидками и различными шкурами. Несколько пирог с индейцами были заняты рыбной ловлей в бухте, вода которой была неподвижной, словно в тазу, тогда как скальный волнорез был покрыт пеной прибоя. Однако в месте входа море оставалось очень спокойным, что служило еще одним доказательством того, что там значительная глубина.
В семь часов вечера мы подошли к входу в бухту. Ветер был слаб, а отлив настолько силен, что мы не могли преодолеть его. «Астролябию» относило с большой скоростью, и я был вынужден бросить якорь, чтобы нас не понесло течением, направления которого я не знал. Однако, когда я убедился, что течение направлено в открытое море, я поднял якорь и последовал за «Астролябией». Я пребывал в больших сомнениях касательно того, что предприму завтра.
Весьма быстрое течение, о котором ничего не сообщили наши офицеры, ослабило мое поначалу сильное желание сделать остановку в этой гавани. Я знал о больших трудностях, которые всегда сопровождают прохождение узких проливов, когда прилив или отлив очень сильны. Также, обязанный исследовать эту часть американского побережья, пока не закончилось благоприятное время года, я посчитал, что вынужденная задержка в этой бухте, выход из которой может потребовать совпадения нескольких удачных условий, не принесет пользы экспедиции.
Между тем я продолжал лавировать всю ночь, а на рассвете поделился своими соображениями с мсье де Ланглем. Однако донесения двух его офицеров были весьма благоприятны: они промерили глубину в проходе и внутри бухты и сообщили, что смогли несколько раз преодолеть на своих шлюпках течение, которое нам показалось столь сильным. Поэтому мсье де Лангль полагал, что остановка здесь будет исключительно полезна для нас, и его доводы показались мне настолько убедительными, что я более не колебался и согласился с ними.
Еще ни один мореплаватель не видел этой гавани. Она находится в тридцати трех лье на норд-вест от бухты Лос-Ремедиос
[88] — предела, достигнутого испанскими мореплавателями, приблизительно в двухстах двадцати четырех лье в том же направлении от острова Нутка и в ста лье на ост-зюйд-ост от пролива Принца Уильяма. Посему я полагаю, что если французское правительство пожелает учредить факторию в этой части американского побережья, то ни у одной страны не может быть и малейшего права противодействовать этому.
Спокойствие моря внутри бухты было очень соблазнительным для нас. Нам было крайне необходимо произвести полную перекладку грузов, чтобы извлечь шесть пушек, размещенных на самом дне трюма: без них было бы очень неблагоразумно отправляться в Китайское море, которое наводнено пиратами. Я назвал эту бухту гаванью Французов.
В шесть часов утра мы направились к бухте, чтобы войти туда на вершине прилива. «Астролябия» шла перед моим фрегатом, и мы расположили по шлюпке у каждой из оконечностей, как и накануне. Ветра были от веста до вест-зюйд-веста, направление входа — с юга на север. Таким образом, все условия казались благоприятными для нас.
Однако в семь часов утра, когда мы были уже в проходе, ветер внезапно перешел к вест-норд-весту, а затем к норд-вест-тень-весту, поэтому мы были вынуждены поставить паруса вдоль ветра и даже обстенить
[89] их. К счастью, прилив нес наши фрегаты внутрь бухты, и мы прошли мимо скал восточной оконечности на половине пистольного выстрела. Внутри мы встали на якорь на трех с половиной саженях, над скалистым грунтом, в половине кабельтова от берега. «Астролябия» отдала якорь на подобной же глубине с таким же грунтом.
Туземцы на пироге в гавани Французов.
Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».
1800 г.
За тридцать лет мореплавания мне еще не доводилось видеть два корабля столь близко к гибели. То обстоятельство, что мы находились на краю света, придало бы особенную тяжесть подобному бедствию. Однако мы были уже вне опасности. Поспешно мы спустили баркасы и отдали буксировочные тросы; и, прежде чем отлив достиг малой воды, мы были уже на шести саженях. Во время буксировки мы испытали несколько ударов в пяту киля, однако столь слабых, что фрегат не получил повреждений.
Мы не оказались бы в столь затруднительном положении, если бы встали на якорь не над скалистым дном, которое простиралось на несколько кабельтовах во все стороны от нас. Последнее обстоятельство полностью противоречило донесению мсье де Флассана и Бутервилье. Однако это было неподходящее время для размышлений — нам следовало уйти со столь плохой якорной стоянки. Быстрое течение создавало большую преграду, его сила вынудила меня отдать становой якорь.
Каждый миг я опасался, что трос разорвется и нас понесет на берег. Наша тревога выросла еще более, потому что ветер от вест-норд-веста сильно посвежел. Фрегат стоял очень близко к суше, возле кормы были скалы. О том, чтобы верповать
[90], не могло быть и речи. Я приказал спустить брам-стеньги и ждал окончания плохой погоды, которая не была бы опасна для нас, если бы под нами был хороший грунт.
Я сразу же отправил шлюпку промерить дно. Вскоре мсье Бутен донес мне, что обнаружил участок с прекрасным песчаным грунтом в четырех кабельтовах на вест от нашей якорной стоянки и что глубина там составляет десять саженей. Однако дальше в заливе в сторону норда он не обнаружил дна и на шестидесяти саженях, кроме места в половине кабельтова от берега, где лот показал тридцать саженей и илистый грунт. Также он сообщил мне, что ветер от норд-веста не проникает внутрь гавани и там абсолютный штиль.
В то же самое время мсье Д’Эскюр был отправлен на осмотр дальней части бухты, о которой представил самое благоприятное донесение. Он обошел вокруг острова, возле которого мы могли бы встать на якорь на двадцати саженях на илистом грунте. Мы не нашли бы здесь более удобного места для обсерватории. Древесные стволы, принесенные морем, были разбросаны по берегу, чистейшие водопады низвергались с горных вершин прямо в море. Он проник вглубь бухты на два лье за островом — она покрыта там льдинами. Он увидел вход в два широких пролива, однако не стал их разведывать, поспешив доставить мне отчет.
