В восемь часов утра я был вынужден отойти в открытое море по причине тумана, окутавшего наши корабли, который не рассеивался до десяти часов следующего дня. Мы различили тогда очень смутно землю на норд-осте, однако туман снова вынудил нас отойти от берега. Весь день 17 августа был штиль. Туман, наконец, рассеялся, и я увидел берег на расстоянии восьми лье. Безветрие не позволило мне приблизиться к нему, однако мы произвели превосходные лунные наблюдения, впервые после отплытия из гавани Французов.
Мы находились на 53° 12′ 40″ северной широты. Наша долгота согласно хронометрам была 136° 52′ 57″. По лунным наблюдениям, среднее значение долготы было 137° 27′ 58″, или на 35′ 1″ западнее. «Астролябия» получила среднее значение долготы на 15′ меньше.
Бриз от вест-норд-веста посвежел, при этом погода оставалась ясной, так что я приблизился к земле и 18 августа в полдень был от нее в полутора лье. Я продолжал идти на таком же расстоянии от берега и обнаружил настолько далеко проникающий залив, что не увидел суши, его ограничивающей. Я дал ему название залива Де-Латуша. Он находится на 52° 39′ северной широты и 134° 49′ западной долготы. Я уверен, что там можно найти очень хорошую якорную стоянку. В полутора лье восточнее мы увидели еще один залив, в котором корабли также могли бы найти укрытие, однако это место показалось мне менее удобным, чем залив Де-Латуша.
Между 55 и 53 градусами широты море покрывали ныряющие птицы, которым Бюффон дал имя камчатского тупика. Это черная птица с красными клювом и лапами, на голове у нее есть две белые полосы, которые поднимаются хохолком, как у какаду. Мы видели несколько птиц южнее, но там они очень редки. Как нам показалось, это перелетные птицы. Они не отдалялись от берега дальше, чем на пять-шесть лье, и мореплаватели, которые встретятся с ними в тумане, могут быть уверены, что они находятся не далее этого расстояния от суши. Мы подстрелили двух птиц и сделали чучела. Эти птицы известны лишь из описания экспедиции Беринга.
Корабли Джорджа Ванкувера «Дискавери» и «Чатем» на рифах в проливе Королевы Шарлотты.
Гравюра из книги «Путешествие, полное открытий, в северной части Тихого океана и вокруг света капитана Джорджа Ванкувера».
1801 г.
19 августа вечером мы обнаружили мыс, которым, как казалось, оканчивалось побережье Америки
[109]. Видимость была превосходной, и, кроме мыса, мы увидели еще четыре или пять маленьких островков, которым я дал имя островов Керуара, а мыс назвал мысом Гектора.
В продолжение всей ночи был мертвый штиль, мы находились в трех или четырех лье от суши. На рассвете легкий бриз от норд-веста позволил мне приблизиться к ней. Я увидел со всей ясностью, что побережье, вдоль которого я прошел более двухсот лье, заканчивается здесь и образует, судя по всему, вход в очень большой пролив или залив, поскольку я не видел суши на востоке, хотя погода была прекрасной. Я взял курс на норд, чтобы исследовать обратную сторону суши, которая недавно была к осту от наших фрегатов.
Я обогнул острова Керуара и мыс Гектора на расстоянии одного лье и пересек столь сильное течение, что был вынужден спуститься под ветер и отойти от берега. Мыс Гектора, ограничивающий вход в этот новый пролив, показался мне достаточно интересным, чтобы определить его положение: 51° 57′ 20″ северной широты по высоте Солнца и 133° 37′ западной долготы согласно хронометрам.
Ночь не позволяла мне двигаться дальше к норду, и я был вынужден лавировать. На рассвете я снова взял тот же курс, что и накануне. Погода была очень ясной, и я увидел обратную сторону залива Де-Латуша, которой дал имя мыса Бюаша. Он находится более чем в двадцати лье от побережья, вдоль которого я шел в предыдущие дни. Мне вспомнились тогда очертания суши после Кросс-саунда, и я был склонен полагать, что этот залив или пролив, простирающийся до 57° северной широты, напоминает Калифорнийский залив.
Ни время года, ни мои дальнейшие планы не позволяли мне убедиться, так ли обстоит на самом деле. Однако я решил хотя бы определить точно ширину этого залива или пролива, чем бы это ни было, и потому взял курс на норд-ост.
21 августа в полдень, в соответствии с наблюдениями, мы находились на 52° 1′ северной широты и 133° 7′ западной долготы. Мыс Гектора был по пеленгу на зюйд-весте, на расстоянии от десяти до двенадцати лье, и лот не достигал дна. Вскоре ветер переместился к зюйд-осту, ясная погода сменилась густым туманом, хотя еще утром мы могли видеть землю в восемнадцати-двадцати лье. Ветер сильно посвежел, и благоразумие не позволило мне продолжать движение на норд-норд-ост. Я привелся к ветру и всю ночь лавировал, взяв все рифы на марселях.
На рассвете ветер ослаб, хотя горизонт оставался туманным, и я сменил курс по направлению к суше, которую увидел в полдень в разрывах тумана. Наша широта, по счислению, составляла 52° 22′. Побережье простиралось от норд-тень-оста до ост-тень-норда, лот показал сто саженей, скалистое дно.
После очень короткого прояснения небо снова затуманилось, погода явно ухудшалась, и я снова повернул в открытое море. Однако мне удалось произвести очень точные измерения, и я смог оценить ширину этого пролива или залива в направлении ост-вест. Она составляет около тридцати лье между мысом Гектор и мысом Флерье. Последнее название я дал самой юго-восточной оконечности нового архипелага, открытого мной у восточного берега этого пролива. Позади этих островов я увидел материк, первичные горы которого, без деревьев и покрытые снегом, показались в нескольких направлениях. Как нам показалось, вершины этих гор располагались более чем в тридцати лье от берега. После Кросс-саунда все возвышенности, которые мы видели, были относительно высокими холмами, и мое предположение о заливе или проливе, простирающемся на 6 или 7 градусов широты в северном направлении, еще более подкрепилось.
Время года не позволило мне окончательно прояснить эту догадку. Был уже конец августа, туманы были почти беспрерывны, дни становились все короче. Однако самым сильным из всех доводов было опасение пропустить китайские муссоны. Таким образом, я был вынужден оставить эти изыскания, для завершения коих потребовалось бы еще не менее шести недель, учитывая необходимые предосторожности при подобной навигации, которая может осуществляться лишь в самые долгие и ясные дни года.
Целого лета едва ли было бы достаточно для подобного труда, который должен быть задачей отдельной экспедиции. Задачи же нашей экспедиции были намного обширнее, поэтому мы ограничились определением ширины этого пролива, по которому мы прошли около тридцати лье в северном направлении. Мы также определили широту и долготу мысов, образующих вход в него, которые достойны такого же доверия, как и координаты наиболее примечательных мысов Европы. С сожалением я думал о том, что за двадцать три дня после отплытия из гавани Французов мы прошли столь малый путь, и пока мы не прибыли в Монтерей, я должен был беречь каждое мгновение.
