Это предположение превратилось в убежденность, когда мы обогнули западную оконечность острова и увидели еще одну верфь, работники которой не могли заметить приближения наших кораблей, поскольку нас скрывал мыс. Они были весьма удивлены, увидев нас рядом со штабелем древесины для своих лодок, и убежали в лес, кроме двух или трех из них, которые не проявили ни малейшего страха.
Мне хотелось бы найти якорную стоянку, чтобы попытаться убедить этих людей с помощью подарков, что мы им не враги, однако сильное течение относило нас прочь от острова. Приближалась ночь, и я опасался, что нас отнесет еще дальше в подветренную сторону и шлюпка под командованием мсье Бутена не сможет воссоединиться с нами. Поэтому я был вынужден подать ему сигнал о возвращении на корабль в тот миг, когда он уже собирался высадиться на берег.
Я вернулся к «Астролябии», которую течение отнесло далеко к весту, и мы провели ночь при полном штиле, вызванном высокими горами острова Дажеле, которые встали на п
[154]
Кацусика Хокусай.
Японская джонка.
Ксилография. Начало XIX в.
Японцы в традиционных костюмах.
Литография. Середина XIX в.
Навигационные приборы.
XVIII в.
Глава XVII
Май — июль 1787
Направляемся к северо-западной части Японии. — Вид мыса Ното и острова Йоцисима. — Мы встречаем несколько японских и китайских судов. — Возвращаемся к побережью Татарии и достигаем его на 42° северной широты. — Остановка в бухте Терней. — Описание этой страны. — Отправляемся в путь после трехдневного отдыха. — Заходим в бухту Сюффрена.
Я взял курс на восток в сторону Японии 30 мая, когда ветер установился на зюйд-зюйд-осте, однако лишь короткие ежедневные переходы приближали меня к берегу. Ветра неизменно были противными, и я настолько дорожил временем, что если бы не считал крайне важным определение положения одного или двух мысов западного берега острова Ниппон, то отказался бы от этого намерения и пошел на ветре к побережью Татарии.
2 июня на 37° 38′ северной широты и 132° 10′ восточной долготы, согласно нашим хронометрам, мы встретились с двумя японскими судами, одно из которых прошло на расстоянии оклика от нас. Его команда состояла из двадцати человек. Все они были одеты в длинные синие плащи, подобные сутанам наших священников. У этого судна грузоподъемностью около ста тонн была всего одна очень высокая мачта, установленная посередине, которая представлялась охапкой нескольких меньших мачт, скрепленных медными обручами и подпорками. Парус на мачте был полотняный, в ширину он не был прошит, но шнуровался в длину. Этот парус показался мне огромным. Два кливера и шпринтовый парус дополняли его. Маленькая галерея шириной в три фута шла вдоль обоих бортов корабля от кормы до его носовой части, откуда выступали бимсы
[155], окрашенные в зеленый цвет.
Лодка, помещенная поперек палубы на носу, на семь-восемь футов превосходила ширину судна, у которого, впрочем, была вполне обычная кривизна борта, плоская корма с двумя окошками и очень мало резных украшений. Оно не имело ничего общего с китайской джонкой, кроме способа крепления руля посредством канатов. Его боковая галерея возвышалась лишь на два-три фута над ватерлинией, и концы лодки, должно быть, касались воды при бортовой качке.
Китайское парусное судно.
Гравюра. XIX в.
Все заставляло меня предположить, что эти суда не предназначены для хождения вдалеке от берега и что при сильном волнении шквальный ветер был бы очень опасен для них. У японцев, вероятно, для зимы есть другие суда, которые способны бороться с непогодой.
Мы прошли так близко от этого судна, что даже смогли увидеть лица матросов. Они не выражали ни страха, ни удивления. Японцы изменили курс лишь на расстоянии пистольного выстрела от «Астролябии», видимо, опасаясь столкновения с этим фрегатом. У них был маленький белый японский флаг, на котором слова были написаны вертикально. Название судна было начертано на своеобразном барабане, расположенном сбоку от шеста с флагом.
С проходящей мимо «Астролябии» окликнули японцев. Мы не поняли их ответа, так же как они — нашего вопроса. Они продолжали идти к зюйду, торопясь, несомненно, сообщить о встрече с иноземными кораблями в море, где прежде нас не видели ни одного европейского мореплавателя.
4 июня утром на 37° 13′ северной широты и 133° 17′ восточной долготы нам показалось, что мы увидели землю. Однако погода была крайне мглистой, и видимость простиралась на четверть лье или даже меньше. Очень свежий ветер дул от зюйда, за двенадцать часов барометр упал на шесть линий.
Надеясь, что небо вскоре очистится, я вначале решил лечь в дрейф. Однако после полдня ветер посвежел еще больше, и крюйсель сорвало и унесло. Мы убрали марсели и легли в дрейф на одном фоке
[156].
