24 февраля. После воскресной службы отправился к вождю, но поздно, так как грозил пойти сильный дождь. Вождь разбирал спорное дело, и какой-то старик говорил целый час. Моамба слушал все время с серьезностью судьи. Затем вынес решение, занявшее минут пять, и выигравший процесс ушел, весело распевая. Всякий обращающийся к вождю поворачивается сперва к нему спиной и ложится на землю, хлопая при этом в ладоши. Такова обычная церемония приветствия. Другой род приветствия здесь, в Лобембе, где все носят лук, состоит в постукивании стрелой о стрелу или стрелой о лук. Немного поговорил с вождем, но, пока тянулось судебное дело, стало уже поздно. Вождь попросил нас пройти к Меренге и пробыть там одну ночь, а потом уж продолжать путь. Наутро мы расположились по соседству с деревней. Здесь изготовляется много медной проволоки, причем волочильщики в одной из стадий процесса пользуются семидюймовым канатом. Проволоку делают очень хорошую и используют главным образом для браслетов на голени и у щиколотки. Жены вождя перегружены этими украшениями и вынуждены из-за их тяжести ступать очень степенно. Медь привозят из Катанги.
26 февраля. Вождь хочет купить отрез ткани за двух коз, но его люди не доставили их достаточно быстро. Один из моих слуг, Симон, заболел лихорадкой. Все это заставляет меня остаться, хотя движение с одного места на другое – единственное наше лекарство.
С людьми вождя отношения у нас неважные, но с ним самим все очень просто. Его люди потребовали уплаты вперед за каноэ для переправы через реку Лоомбе. Однако в устах вождя требование это оказалось не столь чрезмерным, так как он обещал дать человека, чтобы помочь нам доставить каноэ и все, что еще потребуется по всему пути до деревни вождя Чибуэ. Когда он сделал предложение в этой форме, я подарил ему отрез ткани, а он мне – козу, копье, украшенное медной проволокой, много муки, пива и ньюмбо. Мы расстались друзьями, так как его подарки стоили отреза.
Двигаясь северо-западным курсом, мы добрались до реки Чикошо, текущей на запад, а оттуда вышли к Ликомбе по высокому хребту Лосаусва, идущему далеко на запад. Вероятно, это водораздел между речками, стекающими к Чамбези, и теми, которые впадают в северные реки. Туда текут Локопа, Лоомбе, Никеленге, далее Луфубу, или Лову. Последняя впадает на севере в Льембе, впрочем, сведения очень путаные. Река Чамбези берет начало в стране мамбве, к северо-востоку от владений Моамбы и недалеко от них.
Лес, по которому мы шли, густой, но низкорослый. Деревья чахлые, и нет никакого стока воды, кроме как просачиванием ее в почву. На глинистых сланцах, которые дают начало глинистой почве, дожди стекают с поверхности, и здесь деревья достигают больших размеров. Дороги не портятся вследствие отвода воды медленным процессом просачивания. Сейчас все склоны с глинистой и песчаной почвой сочатся водой и переполнены. Чтобы содержащаяся в почве вода стекла, требуется много времени. Местность в общем можно назвать покрытой лесом.
6 марта 1867 г. После короткого перехода пришли в деревню на реке Молиланга, текущей на восток к Лоомбе. Здесь впервые увидели бананы, их называют, как и в Лунде, нконде. Вывешены немногочисленные трофеи, отнятые у мазиту. У Читапангвы частокол украшали двадцать четыре черепа. Племя бабемба, несомненно, воинственнее всех племен, живущих к югу от них. Деревни бабемба обнесены частоколами и окружены глубокими сухими рвами.
Наш проводник от Моамбы отказался идти дальше. Вождь деревни указал нам неправильную дорогу, и мы прошли через три болота, каждое шириной не менее полумили. В первой деревне, к которой мы подошли, жители заперли перед нами ворота, но потом побежали за нами. Мы отказались войти в деревню. Это у них способ показать свою независимость. Несмотря на их протесты, мы поставили себе шалаши на холме. Они говорили, что ворота закрыли мальчишки, но мальчик, который запер их, заявил, что сделал это по приказанию вождя. Если бы мы теперь вошли в деревню, то жители смотрели бы на нас, как на людей, которые им многим обязаны.
8 марта. Прошли дальше в деревню на Лоомбе, где жители проявили противоположное отношение: в деревне не было ни души, все ушли на свои участки. Когда пришла добрая хозяйка, она отвела нам всем хижины, что спасло нас от проливного дождя. Мальчики, пасшие коз, не трогались с места, когда мы проходили вдоль края этой очаровательной долины. Издали течение реки Лоомбе кажется медленным. Пастух, пасший стадо, сказал нам: «Добро пожаловать» – и обещал на следующий день показать переправу. Он также приготовил нам поесть.
Наша радушная хозяйка проводила нас, и мы пошли на запад вдоль Лоомбе, пока не дошли до моста (довольно шаткое сооружение). Ширина главного русла Лоомбе шестьдесят шесть футов, глубина шесть футов, разлилась она не менее чем на двести футов от берега. На мосту воды было по колено. В затопленной разливом части, по ту сторону реки, воды было по пояс, течение быстрое.
Все население сейчас занято пересадкой табака с участков, засеянных у хижин под навесами крыш, на поля. Видимо, табак не в состоянии выдержать сильную летнюю жару. Здесь сажают также какой-то вид лиранды, подходящий для холодной погоды. Мы думали, что облагодетельствуем жителей, раздавая им горох, но оказалось, что он уже широко распространен по всей стране, притом растет и в холодный период. Прошли вдоль реки Диолы до старой хижины и развели костер, оттуда без дороги – к другой реке, Лоэндаве, шириной в шесть футов и глубиной в девять.
10 марта. Со времени выхода из деревни Моамбы болею лихорадкой. Каждый шаг отдается у меня в груди, чувствую сильную слабость. С трудом удается не отставать, хотя раньше я всегда шел впереди и должен был сдерживать шаг, чтобы не оторваться совсем от людей. Все время звенит в ушах, и я почти не слышу громкого тиканья хронометров. Аппетит хороший, но у нас нет настоящей пищи: едим главным образом муку из маэре и бобы или мапембу (земляные орехи), изредка курицу.
Вся местность покрыта изгородями хопо, но животные запуганы, и мы их совсем не видим.
11 марта. Задерживаемся из-за непрерывного дождя.
По пометкам на грудах доломита установили, что когда-то сюда приходила партия кузнецов из Лонды для выплавки железа и соорудила свои мастерские. Видели старую железноплавильную печь и кучи гематита. По-видимому, этой рудой пользуются здесь повсеместно.
12 марта. На некоторое время нас задержал дождь, но вскоре мы пришли в обнесенную частоколом деревню Чибуэ. Как и все другие здешние деревни, деревня вождя Чибуэ стоит на реке. На берегу густая рощица деревьев – какой-то вид мангровых. Эти деревья достигают больших размеров, древесина мягкая, листья сочные, корни переплетаются в грязи, и нужно следить, чтобы не ступить на такое место, где их нет, не то погружаешься в грязь по бедро. В деревнях жители считают, что мы находимся на их земле, и толпятся у нас, причиняя нам неудобства. Но вне деревни, где обычно мы строим свои шалаши, они иначе смотрят на нас, мы на равной ноге, и они себе ничего лишнего не позволяют.
