Перед глазами темнеет.
Не знаю, сколько проходит времени. Я поднимаю веки и вижу рослого мужика в капитанских погонах. Лицо хмурое, с мешками под глазами.
– Фамилия, имя, отчество? – допытывается он, в упор глядя на меня.
Я торопливо рассказываю. Сбиваюсь, повторяюсь, бледнею и начинаю снова.
– Значит, ты и есть Айк?
Отвечаю, что да.
– Коновалов Виктор Валентинович?
– Да.
Мне не нравится выражение его лица. Так браконьер смотрит на волка, попавшего в капкан.
– Поздравляю, Айк. Я отправляю тебя под арест. Ты пойдешь под военный суд. Хотя я задушил бы тебя своими руками.
Всеми силами пытаюсь держать себя в руках.
– За что, капитан?
– За участие в террористической организации, захват заложников и убийство своих сослуживцев. Наконец, за поруганную честь российского офицера. Ты предал свою боевую группу. Они все мертвы. Как тебе спится по ночам? Нет желания застрелиться?
В горле все деревенеет, язык распух. Хочу что-то сказать, но из глотки вырывается лишь какое-то бульканье.
Капитан приближается ко мне:
– Ты мразь!
Он плюет мне в лицо, и я с криком бросаюсь на него.
Лишь после того как меня, в кровь избитого, зашвырнули в карцер, я вспоминаю слова Франца. Он говорил о сюрпризе, который меня ждет в случае удачного побега».
Виктор захлопнул блокнот и бросил его на стол. На какое-то короткое мгновение он испытал самую настоящую ненависть к тому, что сейчас написал. Всякое желание продолжать работу улетучилось, словно дым.
«Все из-за концовки, – подумал Коновалов. – Но разве это что-то меняет? Я же знал, что рано или поздно доберусь до этого неприглядного момента в своей истории».
Ему больше не хотелось прикасаться к блокноту. Это чувство было равносильно тому, как если бы он, раздевая женщину, внезапно обнаружил у нее нестриженые черные ногти на ногах. Романтическое настроение испарилось бы мгновенно.
Его предали. Нагло, цинично, словно между делом. Все это сделал Франц. Ему каким-то образом удалось запустить куда следует информацию о том, что это он, Айк, заманил группу в ловушку, держал всех в заложниках и по очереди избавлялся от них. Нужные свидетели подтвердили это. Кроме того, в телах Отто и Тиса были обнаружены пули, выпущенные из пистолета Коновалова.
Все последующие годы ушли у Виктора на то, чтобы снять с себя позорное клеймо предателя и убийцы. Ему удалось добиться реабилитации.
За это время много чего случилось, но два события намертво впечатались в его мозг. Первое – смерть жены и дочки. Страшная, нелепая гибель самых близких и любимых людей. Второе – вступление в «Профсоюз», которое перевернуло его жизнь с ног на голову.
«Ничего. Скоро вся эта грязь и мерзость закончится, – подумал Виктор, поглядывая в сторону блокнота, который как ни в чем не бывало лежал на столе. – Проще вырвать эти листы или сжечь сам блокнот. Зря я вообще занялся этой мутью?..
А твоя жизнь – не грязь ли? Все, что ты делаешь, – разве не мерзость?» – спросил он сам себя и включил телевизор.
Виктор машинально клацал кнопками пульта и не сводил взора с заряженного «глока», который лежал на электрической плите.
Он не станет убивать Кольцова. Вместо этого Виктор прикончит Тихого, затем приедет к Санитару и застрелит его. Когда все будет закончено, он пустит себе пулю в висок.
Если бы это было в его силах, Отставной взорвал бы, к чертовой матери, этот тренировочный лагерь, который Санитар так тщательно маскировал под спортивный клуб.
Виктор неторопливо зарядил обойму. Сегодня вечером он отправится в знакомую обшарпанную квартиру. На его телефон в строго определенное время придет СМС-сообщение – шифр к тайнику, где уже будет лежать оружие и одежда. Затем его заберет из квартиры Тихий.
– Зачем этот тип там нужен? – пробормотал Виктор, вертя в руках пистолет. – Не верю, что он так беспокоится обо мне.
Он выпрямил руку, нацелил пистолет на экран телевизора, где мелькали финальные кадры какого-то очередного бандитского сериала.
«Ты и правда хочешь подстраховать меня, Тихий? Или убрать?
Нет. Это я убью Тихого. Но только после того, как тот сдаст мне Франца. Вернее, Тайпана – такова теперь кличка моего врага.
Что ж, Франц, Тайпан – без разницы. Название не меняет сути. Если дерьмо обложить фольгой и посыпать блестками, то от этого оно не перестанет быть самим собой».
После небольшой рекламы начались новости.
«Как уже говорилось ранее, было совершено покушение на известного адвоката Артема Павлова».
Виктор опустил руку с пистолетом и внимательно слушал слова дикторши.
«Это преступление собирался совершить Морозков Денис Михайлович, семьдесят четвертого года рождения. Нам стало известно, что он покончил жизнь самоубийством – выбросился из окна служебного кабинета. Проводится проверка. У следствия есть основания полагать, что погибший имеет отношение к преступной группировке».
На экране промелькнула фотография Дока, и Виктор вздрогнул. Все исполнители «Профсоюза» старались не показывать лицо на тренировках, но Коновалов однажды видел его без шапки-раскатки.
«Да. Этот Док – полный идиот. Значит, он все-таки решился разделаться с Павловым, – подумал Виктор. – Интересно, как на это отреагировал Санитар? Он наверняка рвет и мечет, не иначе. А адвокат-то молодец! Настоящий мужик!»
Когда тему о Доке сменили другие новости, Виктор выключил телевизор и сел за стол. Несколько минут он пребывал в полной неподвижности, о чем-то сосредоточенно думая.
Наконец Отставной встал, быстро прошел в комнату, переоделся и взглянул в зеркало.
«Есть еще порох в пороховницах», – проговорил он про себя. – Пожалуй, в мои планы нужно внести кое-какие коррективы. Тем более что терять мне, по сути, уже давно нечего».
Официантка
После обеда, по дороге в Москву, Павлов набрал телефон следователя, который вел дело о проникновении Морозкова к нему в дом.
– Я понял, что вы намереваетесь прекратить работу, – сказал он, выслушав следователя. – Конечно, он ведь мертв. Но хочу заметить, что от Морозкова вы не добились ни слова. А у меня есть основания полагать, что у него есть сообщники. Кроме того, Морозков проходил в качестве подозреваемого по делу об убийстве некоего Харена Ганакяна, которое вел ваш коллега, капитан юстиции Гнатюк, ныне покойный. Я считаю, что эти два дела должны быть объединены. – Артем помолчал немного и сказал: – Могу я полюбопытствовать, как обстоят дела с мобильным телефоном Морозкова?
– В нашем распоряжении заключение эксперта, – послышался голос следователя. – Удалось установить ряд телефонных номеров, по ним ведется оперативная работа. Больше пока ничего не могу сказать.
