– Ника?
Пауза. Потом робкое:
– Гера?!
– Ну!
Решительное:
– Заходи!
В замке что-то щелкнуло, он вошел, поднялся на седьмой этаж и, когда дверцы лифта открылись, увидел в распахнутой двери знакомый женский силуэт.
Сказать, что он обрадовался, было бы недостаточно. Он был в каком-то восхищении от собственных восторженных чувств, нахлынувших на него при виде домашней и прекрасной в своем желтом халате Вероники. Словно все это время, что они не виделись, она жила только для него, просто в другой квартире, и все ждала и ждала его возвращения. Вот какое это было чувство! И того, что она принадлежит – уже давно – другому мужчине, он тоже словно бы не знал. Однако он вовремя остановился в своих далеко забредших фантазиях, и ему хватило ума не броситься к ней на шею и не расцеловать ее.
Сердце бухало от радости, когда он, нерешительно подойдя к ней, лишь по-детски, невинно ткнулся носом ей в щеку.
– Привет, Вероничка, – прошептал он ей в ухо. И потом, совсем уже тихо: – Твой дома?
– Нет, я с детками одна, проходи, я ужасно рада тебя видеть.
Вот и слава богу, вот и хорошо, что она одна.
Герман вошел в мир новой, незнакомой ему Вероники и нашел его совсем непохожим на тот, который они создавали когда-то вместе. Просторный холл с большими растениями, расставленными вдоль стен, ковер, множество дверей, одну из которых Вероника распахнула.
– Гера, раздевайся, у меня там котлеты горят. Вот вешалка, пристраивай свою шубу и приходи в кухню. По дороге смотри не наступи на малышей, – улыбнулась она совершенно потрясающей улыбкой. Он сначала не понял, чем же так поразила его эта улыбка, и только чуть позже, увидев ее уже в кухне, в окружении двух маленьких детей, он понял, что это улыбка умиротворенной, спокойной и всем довольной, счастливой женщины. Этот дом, эти дети, эти котлеты на сковородке… Да все это для нее – настоящий рай! Она хотела от него, от Германа, того же – нормального замужества с детьми и всеми невинными радостями, с ними связанными. А вместо этого она получила эгоистичного и нечестного музыканта, композитора, для которого музыка главнее семьи. Вот и все.
«Но зато я не изменял ей!»
– Что-нибудь случилось, Гера?
Как же хорошо он помнил этот ее заботливый тон, этот полный любви и ласки голос. А теперь все это принадлежало Гурину. И дети – тоже.
– Какие хорошенькие мальчики, – он усадил малыша на колени, поцеловал в белую макушку. – Тебя как зовут?
– Саша, – ответила за сына Вероника, а малыш попытался соскочить с его колен.
– Они еще маленькие – годик и два. Другого, того, кто помладше, зовут Егорка. – Вероника легко потрепала рукой по взъерошенным волосам проползавшего мимо нее по полу младшего. – Гера, так что случилось? Я же знаю, ты ни за что не пришел бы просто так.
– Случилось, Вероника. Меня собираются убить.
– Что-о?! – Она от удивления чуть не уронила чашку, которую нервно вертела в руках. – Ты что?! Этого просто не может быть! С чем это связано? Какой-нибудь маньяк или маньячка? Письма с угрозами? Так ты не обращай внимания! Но в милицию все равно обратись.
– Нет, не похожа она на маньячку.
– Значит, женщина, – Вероника опустила глаза. – Она сама тебе об этом сказала?
– Нет. Просто у нее что-то с головой, и она убивает каждого, кто кому-то причинил боль.
Вот он и начал рассказывать ей о Нине. Как близкому человеку. Дурак! Идиот!
– Котлет хочешь?
– Хочу.
– Я положу тебе котлеты и винегрет, а ты говори.
И он все рассказал. Чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но все равно – рассказал.
– Только прошу тебя – никому, Вероника! Она же доверилась мне!
– Хорошо, я ее понимаю. Но почему ты пришел ко мне?
– Да потому, что она пришла именно ко мне! Значит, она знает обо мне что-то такое, за что и меня можно убить.
– А при чем здесь я?
– Понимаешь, – в носу у него защипало, и ему снова захотелось плакать. – Единственный человек, которого я обидел, – это ты, Вероника.
– Я?! Но почему? Как это?
– Да я же, можно сказать, отдал тебя Гурину!
– Бедный ты мой Гера! Неужели ты действительно так считаешь?
– Но ведь ты же любила меня… А потом оставила меня и вышла замуж за Гурина.
– Я и сейчас тебя люблю. Да, это правда. Не пугайся. Но и с Гуриным я счастлива. Не знаю, как тебе это объяснить. Ты же не предал меня, не ушел к другой женщине. Словом, я не жалею, что все так случилось. Даже если бы ты меня отдал ему, как вещь, – она улыбнулась, – я все равно была бы тебе благодарна. Миша – прекрасный муж и очень любит нас всех.
– Значит…
– Значит, она пришла к тебе совсем не из-за меня.
– Но больше ничего такого… подлого…
– Гера!
– …подлого я не совершал. Ты же знаешь меня!
– Конечно, знаю! Но эта история – не обо мне. И не думаю, что эта девушка пришла к тебе, чтобы убить тебя. Просто она воспользовалась своим интуитивным чувством, понимаешь? Она по твоей музыке вычислила, что у тебя мягкий, добрый характер и ты ей не откажешь в помощи. Но, скорее всего, она все-таки просто ненормальная. И неадекватная. И это хорошо, что Рубин привез тебя в Москву. Хватит тебе куковать одному в лесу!
– Вероника, но почему я?!
– Бедный ты мой! – Перед Германом поставили тарелку с вкуснейшим винегретом, и он вдруг снова захотел жениться на Веронике. Хотя бы ради ее стряпни. Да и вообще, он готов был забрать с собой даже ее детей…
– Вероника, ты хочешь сказать, что я – полный дурак?
– Нет, напротив. Просто ты очень добрый и ответственный человек. И тебе всех жалко. Послушай, может, она больше не вернется?
– Не знаю.
– Поживи в Москве, а там видно будет. В сущности, даже если она и знает твой московский адрес и вдруг придет к тебе, ты ей просто не открывай дверь. Хотя ты так не сможешь, точно, не сможешь. – Вероника вздохнула и провела ладонью по лицу Германа, всматриваясь в его глаза.
– Но если она придет в мою московскую квартиру, это будет означать все, что угодно, кроме того, что она вновь захочет у меня спрятаться. В центре-то Москвы!
– Значит, она придет именно к тебе, понимаешь?
– Вероника, как ты вкусно готовишь, просто язык можно проглотить. Повезло Гурину!
– Ты мне рассказал бы лучше, как ты жил все это время там, в своем лесу? И не скучно тебе там? Не страшно?
– А почему я там должен чего-то бояться?
– Так ведь это не простой дом!
