– Понимаете, официальной экспертизой обнаружено, что Мила вела активную половую жизнь. И следователь наверняка будет искать мужчину, ее любовника.
– О господи… – простонал Виктор. – Но как, как они смогут меня вычислить? По ДНК? Постойте… ДНК. А как вы со своей помощницей раздобыли мою ДНК? Чтобы сравнить с биологическими следами на простыне в квартире Милы?
Лиза поняла, что еще секунда замешательства с ее стороны или неуверенности в голосе, и все пойдет насмарку. Ведь еще недавно она знала ответ, она придумывала его по ходу разговора.
– Дело в том, – медленно начала она, еще не зная, в чем именно дело, – что, как я уже говорила, Лена Семенова – сестра моей одноклассницы… Нади Семеновой…
– Понятно… Вы взяли волосы с моей расчески или исследовали бритву… Подождите. Но как вы могли связать мое имя с Милой?
– Все очень просто, – оживилась Лиза, мысленно благодаря Сырова за подсказку. – Мила оставила предсмертную записку, если вы помните. Вот я и подумала, что между Милой и Леной существует нечто общее… Не физика же, честное слово. Тем более что у Милы с учебой было все в порядке. К тому же вас видели в подъезде дома, где живут Казанцевы…
– Хорошо работаете… Но если вы все это сообразили, то может, и следователь, если окажется таким же толковым, как и вы, пойти по этой же логической цепочке…
– Поживем – увидим, – туманно произнесла Лиза. И чтобы отвлечь его от тяжелых раздумий и предотвратить новые, опасные для нее вопросы, спросила: – Скажите, Виктор, вы что, на самом деле собирались жениться на Миле?
– Я? Да. Только она никогда бы не вышла за меня… Она меня не любила. Она меня использовала так, как я прежде использовал Тину. Было бы куда логичнее, если бы это я покончил с собой, а не она. Вот так.
13
15 февраля 2010 г.
Глафира понимала, что беседа со Шляпкиной не входит в круг ее обязанностей. Но все равно позвонила в дверь. Не сообщив предварительно Лизе, не спросив разрешения. Ведь беседы такого уровня должны вестись самой Лизой. Но так уж получилось, что после опроса соседей, вернее сказать «неопроса», ей захотелось поговорить с человеком заинтересованным, с жертвой этих трагедий. Ведь Шляпкина – мать погибшей Тамары.
Дверь открыл приятный на вид мужчина с озабоченным лицом. Глафира вспомнила, что Валентина Шляпкина – женщина незамужняя и что они жили вдвоем с дочерью. Кто бы это мог быть? Брат? Родственник?
Она представилась, появившаяся за спиной мужчины заплаканная женщина тихо произнесла:
– Это ко мне, Рома… Проходите, пожалуйста.
И вот только теперь, когда она увидела опухшее от слез лицо, пустые глаза, она поняла, что не должна была звонить в эту дверь. И Лизе это не понравится. Ведь все равно же Лиза должна будет поговорить с ней еще раз, а это – травма для матери.
– Вы извините меня, Валентина, но я должна задать вам несколько вопросов.
– Да-да. Я понимаю. У меня уже были из прокуратуры, – говорила Валентина, приглашая Глафиру следовать за ней в гостиную. – Никто не верит, что это – самоубийство. Конечно, девочек убили. Вот только кто?
В комнате было очень чисто, тихо и пахло розами, букет которых стоял в центре стола в большой вазе прозрачного стекла. Глафира была уверена, что этот букет принес мужчина по имени Роман. Цветы стоили целое состояние. И букет этот вряд ли относился к трагическим событиям семьи. Розы были красные, и между стеблями еще виднелись обрывки золотых кудрявых лент, как воспоминания о празднике и несбывшихся надеждах…
Сначала Глафира задавала общие вопросы: какой была Тамара? С кем дружила? Как училась? В каких отношениях была с соседкой Милой? Получалось, что Тамара Шляпкина была ученицей прилежной, но не отличницей, и, уж конечно, не тянула даже на серебряную медаль. Свои любовные истории, связанные с одноклассниками или мальчиками из параллельных классов, всегда переживала бурно, плакала, злилась, если узнавала, что ей изменили, но потом быстро все забывала и возвращалась к прежней жизни. По натуре была девочка жизнерадостная, очень добрая, импульсивная, взрывная и одновременно отходчивая, жалостливая, веселая, любила наряжаться, обожала сладкое. К своей соседке Миле Тамара относилась немного с завистью, поскольку не могла себе позволить покупать такие же дорогие вещи, как у нее. К тому же понимала, что не обладает таким умом и усидчивостью, как соседка. К зависти примешивалось и уважение. Доверительные отношения с матерью считала нормой и не понимала, как это можно от мамы скрывать какие-то свои личные переживания.
– Скажите, Валентина, она как-то комментировала дружбу Милы с Тиной?
– Конечно! Да эта дружба всем бросалась в глаза. Они же даже внешне были такие разные…
Глафира вдруг подумала, что самый интересный разговор о дружбе двух таких разных девочек проведет Лиза. Может, именно эта беседа и приоткроет тайну смерти Милы?
– …она опекала ее…
– Извините, кого?
– Да Тину, конечно! Все в классе знали, что Тина бедствует и что за такой вот агрессивной, я бы сказала, внешностью скрывается глубоко несчастное существо. Я больше чем уверена, что ей иногда и поесть-то нечего. Посудите сами. Отец выпивает и вообще какой-то никакой. Вроде бы зарабатывает какие-то деньги, кажется, машины ремонтирует, но все забирает его новая молодая жена, которая чуть постарше Тины. Вот и представьте, какая обстановка дома. Я знаю, что Тина очень любит щи. Это мне Томочка рассказывала. Но чтобы сварить щи, так много надо всего купить, а денег нет… Вот она и приходила сюда иногда, сразу после школы, чтобы пообедать с Тамарой. Я вам так скажу. Здесь она чувствовала себя спокойно, понимаете? И воспринимала Тамару как близкого человека. Близкого и невредного, что ли. А вот в присутствии Милы почему-то всегда нервничала, воображала, вела себя неестественно. Чувствовалось, что она очень дорожит ее обществом и даже боится ее потерять, с одной стороны, а с другой – постоянно придумывает что-то, чтобы быть интересной Миле. Я все это знаю со слов Томочки, конечно.
– А сами что можете сказать? Зачем Миле была нужна эта дружба?
– Думаю, ей хотелось какого-то контраста, понимаете? Образно говоря, хотелось окунуться с головой в грязь, чтобы лишний раз прочувствовать ту высоту, на которой она находилась по отношению к Тиночке. Хотя не исключаю, что Тина с присущей ей общительностью и полным отсутствием комплексов могла ввести Милу в круг своих дружков.
– А что, у Тины были дружки?
– Да все знают, что она уже давно встречается с парнями. Я всегда Томе говорила – смотри, не ходи никуда с Тинкой…
Валентина вдруг замерла, потом стала хватать ртом воздух. Ей стало нехорошо, и Роман, который присутствовал при беседе, бросился к ней, обнял и прижал к себе.
– Господи, я не могу поверить, что ее нет… – услышала Глафира приглушенный голос. – Говорила сейчас так, словно ничего не случилось… Отвечала на вопросы, словно Томочка где-то рядом, должна прийти из школы и подтвердить все то, что я рассказала про Милу и Тиночку… Рома, мне кажется, что я схожу с ума…
