Лицо Казановы исказилось.
– Да. А что там написано? Скажи мне, пожалуйста. Я же переживаю.
– Это нас не касается, Кекка. Ни меня, ни тебя.
– Точно?
– Точно.
* * *
Позже, сидя у окна в таверне «У моста» и помня, что Пезаро вскоре должен был пройти мимо, чтобы показать русским храм Заниполо, Казанова пил кофе и пытался разобраться в письме.
«Если эта подлинная информация, – думал он, – то написал Шварц или Тонон, а может быть, даже Музер из Вены, который потом послал ее Тонону. Если все правда, тогда Австрия, зная, что Пезаро будет предлагать России какую-то сделку, послала русского князя узнать, что именно Венеция даст России за ее поддержку. Таким образом, удостоверившись, что Венеция стремится вступить в секретные отношения с Россией и нарушить свой нейтралитет, австрийская атака на венецианские объекты будет оправдана. Если это просто очередные козни, то автор, несомненно, Пюго или Лацари: Пюго просто хочет мне отомстить, а Лацари нужно больше хлеба. Если я предупрежу Пезаро, то он спросит, откуда информация, и скажет, что источник ненадежный. А если я его не предупрежу, то потом могу пожалеть. Потом все могут пожалеть. Так что лучше предупредить».
Вдруг в таверну вбежал взволнованный мальчик и громко крикнул:
– Прокуратор Пезаро идет! Прокуратор Пезаро идет с иностранцами!
Народ на улице посторонился. Высунув из таверны голову, Казанова увидел, как Пезаро, в сопровождении почетного конвоя и под военный марш ведет великокняжескую чету к базилике Санти-Джованни э Паоло.
– Evviva Venezia! – кричал народ.
– Evviva San Marco!
Казанова спрятался внутри таверны, пока процессия не прошла мимо, а когда все перешли мостик и оказались на кампо, у базилики, он надел черную ларву и вышел на улицу.
– Эта великая доминиканская базилика является нашим Пантеоном, Ваше Сиятельство, – гордо говорил Пезаро. – Она строилась двести лет, между XIII и XV веками. В ней покоятся самые выдающиеся представители Светлейшей Республики: дожы, военачальники и религиозные деятели.
У входа Пезаро представил гостей настоятелю храма, и все вошли внутрь.
– Над главным порталом, как вы видите, расположен надгробный памятник дожа Альвизе Мочениго Первого, правившего Венецией с 1570 года до 1577 года. Именно во время его правления состоялась важнейшая для Европы битва при Лепанто, в которой Священная Лига разгромила османский флот, таким образом, навсегда запретив ранее непобедимым туркам вторгаться на итальянский полуостров. Эта битва считается одним из двух самых великих морских сражений в мировой истории. Первой была битва при Акциуме в конце римских гражданских воин.
– Да, конечно, конечно! Лепанто! – оживился цесаревич. – В Священной Лиге участвовали мальтийские рыцари!
– Вы совершенно правы, Ваше Сиятельство. Рядом с Венецией, Испанией, Папским государством и другими европейскими союзниками воевал и Мальтийский орден. Однако я должен отметить, что Венеция снабдила своими галерами больше половины общего флота Священной Лиги, а в самой битве пролила две трети христианской крови.
– Что Вы говорите! – цесаревич с открытым ртом смотрел на длинный центральный неф.
– Так что Вы понимаете, почему эта битва так важна для Венеции. Мы к ней еще вернемся, господа.
Пезаро повел гостей по левому нефу. Русские не могли наглядеться на тихое могущество венецианской готики.
– Здесь мы видим могилу дожа Томазо Мочениго, который в начале XV века превратил республику в первенствующую державу в международной торговле. Дальше мы видим надгробье дожа Паскаля Малипьеро, сумевшего установить долгожданный мир с соседями Венеции после бесконечных войн, развязанных его предшественником Франческо Фоскари. А тут, в левом трансепте, перед нами предстает бронзовая статуя великого адмирала, воевавшего при Лепанто, а затем дожа Себастьяна Веньера.
– Да! Конечно! Веньер! – восхищался цесаревич. – Гениальный адмирал!
– А за ним открывается капелла Четок, посвященная Деве Марии за ее явление папе Пию V в день битвы, 7 октября 1571 года. Капелла украшена шедеврами Тициана, Тинторетто, Бассано, Пальмы Младшего и других мастеров.
Настоятель храма тщательно объяснил русским смысл всех картин, украшавших капеллу.
– Здесь, в пресвитерии, вокруг алтаря, покоятся дожы Марко Корнер, Андреа Вендрамин, Микеле Морозини и Леонардо Лоредан. Последний правил во время войны Камбрейской лиги, в начале XVI века.
– Это та, в которой против Венеции шли и папа, и Франция, и Испания, и Священная Римская империя? – поинтересовался граф Куракин.
– Совершенно верно.
– И кто победил? – спросила графиня дю Нор.
– Во время войны альянсы постоянно менялись, и в итоге все более или менее вернулось к довоенному положению.
Русские офицеры подробно изучали все детали надгробных памятников, читая латинские тексты и разглядывая мраморные лица усопших.
– Дальше, идя по правому нефу, – продолжал Пезаро, – мы видим капеллу, посвященную святому Доменику, родоначальнику ордена. Потолок украшен воздушной кистью Джанбаттисты Пьяцетты. Тут мы проходим семейное надгробье Вальер, затем капеллу Иисуса, а сейчас мы видим знаменитый полиптих Сан-Винченцо Феррери. Проблема в том, что автор произведения еще не установлен. Некоторые считают, что это Альвизе Виварини, некоторые – Франческо Бонсиньори, а другие – Джованни Беллини.
– Как?! – удивилась графиня дю Нор.
– Да, сударыня. Представьте себе, господа: прошло триста лет, и никто не может доказать, кому принадлежит авторство этого шедевра.
– Я уверен, Ваше Высочество, что время скоро Вам поможет определить автора, – решительно сказал цесаревич. – Чем дальше мы уходим в будущее, тем лучше мы видим прошлое.
– Я очень надеюсь. И, наконец, господа, последний памятник, который я желаю вам показать, находится рядом с полиптихом. Высоко на стене стоит урна с бюстом главного героя битвы при Лепанто, генерал-капитана острова Кипр Маркантонио Брагадина. Он не воевал в самой битве. Он воевал в войне на Кипре, предшествующей битве, одиннадцать месяцев возглавляя последний венецианский оплот Фамагуста против османской осады. Благодаря его выдержке, преданности, дальновидности и нечеловеческому мужеству у Венеции хватило времени соорудить свой флот, убедить и объединить разрозненные европейские военные силы и в конце одержать победу над турками при Лепанто.
– А Кипр? – спросил граф Салтыков. – Он же перешел потом туркам?
– К сожалению, да. После длинной осады, которую венецианцы начали в значительном меньшинстве – 10 тысяч венецианцев и киприотов против 200 тысяч турок, – Брагадин вынужден был сдаться. И через два года Венеция официально отдала остров Османской империи.
– А Брагадин? – спросила Александра.
