Политический пейзаж в Западной Европе и Америке показывает, что там устанавливается новый политический облик согласия граждан, СМИ, государств и лидеров. Вновь установленное демократическое согласие отличает от нацизма то, что в нем участвует союз государств. Нет единой нации и единого вождя, есть много наций, государств, вождей, которые едины в политических действиях.
Такая провозглашенная межгосударственная идентичность не встречает отпора оппозиции. Вряд ли кто возьмется утверждать, что в США или Великобритании существует оппозиция в настоящем политическом значении этого слова. Прежняя политическая общественность потихоньку исчезает. Еще Райт Миллс в своем анализе объяснил превращение общественности (дискуссии) в массу (рыночные средства коммуникации). Он полагает, что итогом развития каждого массового общества является нацистская Германия и сталинская Россия (Mils, 1968).
Именно эта новая массовая общественность не оказывает никакого сопротивления своим правительствам, даже если они развязывают агрессию против других стран. Известно, что американские граждане (большинство) после Вьетнама не выступали решительно против войн Америки в Ливане, Доминиканской республике, Гренаде, Ливии, Панаме, против войн в Заливе, Афганистане, Ираке, и это должно вызывать беспокойство. Новое в этом то, что единство действий группировки западных государств выражается в отношении к другим народам и государствам в форме диктата или силы с молчаливого одобрения общественности. Им постоянно навязывается воля нового демократического (диктаторского) единства, и если она не усваивается добровольно, то следуют санкции и бомбы. И здесь действует изречение Лойолы: «Каждая заповедь должна нравиться».
Один из теоретиков демократии обосновал суждение, в соответствии с которым в сердцевине современных демократий «скрывается росток деспотии» (Kin, 1995). Нас заинтересовала диктаторская природа западных демократий в отношениях с другими странами. Удивляет идейное структурное сходство демократических и сталинских диктатур. Обе они хотят единства мира, требуют единого центра политического универсума, жестоко карают непокорных (растаптывают автономию страны и свободную волю народа), навязывают суждение о хорошем народе и плохих вождях, не скрывают любовь к доктрине ограниченного суверенитета.
Почему западные демократии во внешней политике пошли путем политической диктатуры, а не уважения различий – серьезный вопрос для современных мыслителей. Здесь следует упомянуть об одной, редко анализируемой особенности демократического империализма. Скорее всего, речь идет о своеобразном политическом нарциссизме, что означает специфическое отклонение в оценке объективной действительности. Эти западноевропейские демократические объединенные общества (демократические диктатуры) – хорошие и возвышенные, а другие – отвратительные и извращенные. С этой нарциссоидной точки зрения бомбардировки (СР Югославия) – наказание за политику тех стран, которые не согласны отказаться от своих ценностей и своих интересов. Рано или поздно эта форма западной демократической диктатуры признает свое поражение. Невозможно унифицировать извне социальную, политическую и культурную жизнь наций и государств, невозможно с помощью зла и насилия создать добрый мир.
Считается, что формирование пространства идей, знаний, ценностей демократии завершено, и теперь предстоит внедрить его в государства, которые не являются демократическими по стандартам центров мировой демократии, или же они вовсе недемократические. Как это выглядит – показывает опыт Сербии (СР Югославии), Республики Сербской, Грузии, Украины, Белоруссии. Все мы могли убедиться в том, какие средства используются для получения результатов в по сути своей демократических выборах. Они спускаются из-за границы и навязываются изнутри так называемыми «демократическими экстремистами», чтобы убрать тех, кто не нравится демократическим глобалистам.
Из-за рубежа раздается критика режимов в самых разных формах – сообщения правительственных учреждений, запуск лжи в СМИ, информация НПО (Международная кризисная группа), группы пристрастных интеллектуалов. Используются тяжкие обвинения в адрес личностей избранных представителей народа. Милошевич был назван «диктатором», и эту ложь мог опровергнуть любой, зная результаты многопартийных выборов и буйство частных СМИ в Сербии в 1990 году. В резолюции американского Конгресса белорусскому народу рекомендуется «поддерживать его преданность свободной и открытой демократической системе. Занять свое место в создании процветающей рыночной экономики и способствовать попыткам Белоруссии занять место равноправного члена западного демократического сообщества» (Политика, 18.3.2996). А на выборах президента из пяти кандидатов А. Лукашенко получил более 80 % голосов!
Другой метод выборов вассального руководителя продвигается внутри государства. Вводятся экономические ограничения, ограничивается доступ к западному раю, финансируются неправительственные организации и оппозиционные партии с целью распространения демократии. Широко известно, что только американская администрация выделила более 59 миллионов долларов на свержение С. Милошевича (это только по официальным данным). Недавно мы узнали, что ЕС уже потратило 15 миллионов евро на «создание гражданского общества и развития свободной мысли» в Белоруссии (Политика, 23 марта 2006).
Институты демократии и их уничтожение в Сербии
Существует несколько основных отличий демократического общества: разнообразие институтов – политических, экономических, информационных, прав человека и свобод; уважение правил игры; функциональные противоречия; минимальный консенсус в отношениях к ценностям.
Институты. Разнообразие экономических, политических и культурных институтов присуще демократическому строю. Отрицающий эти институты не может считаться демократом. Сербская политика в работах определенного круга социологов (Светозар Стоянович, Загорка Голубович) делится на периоды «антидемократической» и «демократической» политики с 1990 года по 5 октября 2000-го, а после «сербской октябрьской революции» до 2010 – на «проевропейскую» и «силы прошлого». С первым политическим периодом не связывается ни одного действия, направленного на запрет какой-либо политической партии, несмотря на то, что СФРЮ находилась в состоянии распада, а Сербия подверглась невиданной международной изоляции. Тем не менее, некоторые «демократы» после 5 октября не стеснялись требовать запрета иных политических партий, в частности, самой большой и самой преданной государственным и национальным интересам – Сербской радикальной партии. Ненад Чанак, лидер ЛСВ /Лига Социал-демократов Воеводины – B. C./ (более десяти раз) и Г17+ /правоцентристская, либерально-консервативная партия – B. C./ открыто требовали запретить СРП /Сербская радикальная партия – B. C./. Г17+ призывала прокуратуру запретить деятельность СРП (Политика, 8 июня 2006). На сайте «демократической молодежи» 10 июня 2006 года был поставлен вопрос: «Следует ли запретить сербских радикалов?» Один из предложенных вариантов был таков: «Запретить? Да их надо уничтожить!» Такое отношение к политическому противнику, помимо всего прочего, свидетельствует о том, что под маской демократии прячется жесточайший тоталитаризм. Каждый знающий человек понимает, что такое требование – первый шаг к тоталитарному порядку. Известно, что Гитлер требовал запретить политические партии. Такие требования являются насилием над плюралистическими демократическими институтами, а в итоге они ликвидируют свободы.
