Проект глобализации демократии подразумевает не только распространение сверхмощных политических идей, но и использование самых различных средств для оказания давления.
Во время развала СФРЮ, вплоть до 2000 года, было наглядно продемонстрировано инструментальное применение демократии. Все внешнеполитические требования демократизации Сербии имели одну, скрытую или явную, цель – смену власти, сделать страну вассалом ЕС и Америки. В этой борьбе за демократизацию Сербии была опробована идея силы как повивальной бабки демократии. Однако трагедия Сербии и сербского народа показала, что существуют скрытые противоречия внутри глобальной демократии, особенно на полях внутриполитической жизни Республики Сербии.
И тут можно подчеркнуть три парадигмы политического вызова. Проблема результатов выборов сознательно распространяется на другие вопросы, и это приводит к тому, что в структуру требований закладываются и какие-то иные интересы. Одно политическое течение в системе демократических государств угрожает санкциями, другое втягивает ООН, третье персонально указывает на противников демократизации, четвертые клеймят устаревшие идеи, и так далее. Роли распределены вплоть до момента, когда звучит команда: «Бомбить!»
Оспаривание легитимности демократического вмешательства оттирается на теорию политической автономии.
Выборы в каждой демократической стране регулируются законами, которые могут быть хорошими и не очень. Можно согласиться с оценкой плохого избирательного закона, но из этого не следует, что его необходимо срочно пересмотреть. Таким же образом обстоят дела и с диалогом власти и оппозиции. В Республике Сербии существуют власть и оппозиция, и какими будут их взаимоотношения – дело их автономных желаний и политического поведения. Если же речь идет о политических идеях в Сербии, возникает неудержимое желание определить, какие идеи могут быть позволены, а какие недопустимы в международном содружестве. Наконец, в прошлом организации (ЕС, НАТО) угрожали и предъявляли требования к политическим деятелям и правительству Сербии, хотя она не состояла в них.
Демократия как инструмент согласования международных интересов все в большей мере подавляет традиционное понимание демократии как средства реализации свободы и независимости человека и народа отдельного государства. В этом новом предназначении демократия находится перед огромным искушением стать главенствующей идеей толерантных отношений между людьми и народами, и она используется для навязывания прагматических интересов развитой части мира, и таким образом превращается в выжатый лимон. «Попытаться заставить людей воспринять то, что считается хорошим и славным, но не нравится этим людям – ясный признак антидемократических убеждений» (Шумпетер, 1981:301). В данном случае теоретически оправдана аналогия с автономной и гетерономной личностями. Навязывание демократии извне напоминает действия гетерономной личности.
Кроме внешнего международного давления, при внутренней демократизации политического строя следует учитывать и внутриполитические требования, предъявленные демократической интервенцией. Политические требования, разумеется, могут исходить от индивидуумов, от неправительственных организаций или оппозиционных политических партий. Этот факт вносит политическую путаницу в понятие демократии, если речь идет не об однопартийных государствах.
Призывы к иностранным государствам с целью демократизации внутреннего устройства входят в противоречие с фундаментальными ценностями цивилизации. Найдется ли в таких призывах место для свободы и национальной независимости? Если своя свобода передается в чужие руки, то нельзя рассчитывать на ответственность. Это самое уязвимое место тезиса, призывающего к импорту демократии. Тот, кто неспособен самостоятельно избрать демократические ценности и институты, не может быть свободным, и тем более самостоятельным в политическом мышлении и поведении, получая такой политический подарок.
Глобализация демократии и национальная политическая культура
Распространение демократии под угрозой военных союзов и международных санкций разрушает выстроенные историей значения и институты национальной политической культуры. Форсированная глобализация демократии внедряет стратегию ликвидации мирового политического релятивизма, а это по существу является демонстрацией превосходства высших политических культур над низшими. Демократический колониализм воленс-ноленс пренебрегает имманентными целями политического релятивизма. Вместо познания политических культур, понимания различного политического опыта и значений и обогащения политических знаний, на скорую руку навязывается конструкция политической системы, имеющая чуждое происхождение и иное место в долгой истории западноевропейской цивилизации.
Универсализация политической модели, пусть даже это модель демократической политической культуры, непременно столкнется с вопросом политической идентичности любого народа. Каждое национальное сообщество на протяжении веков выстроило собственное понимание власти, авторитета, интересов, отношения к чужаку, и в первую очередь свое понимание достоинства, морали, свободы, справедливости. Отдельно взятое понятие демократии неприменимо в культурах с ярко выраженными коллективистскими обычаями, или в культурах, где материальные ценности не являются первостепенными. Показателем национальной политической культуры может быть и степень вмешательства неполитической деятельности в политику, или фамильярные отношения с административными формами.
Стратегия глобализации демократии не учитывает возможность конфликтов с политической идентичностью отдельных народов, концентрируя тем самым свое внимание на политических личностях отдельных государств, что вызывается прагматическими интересами. Другое недоразумение связано с проблемой соотношения экономических, военных и политических интересов развитых стран с действительной заинтересованностью в демократических ценностях. Стала ли демократия всего лишь инструментальной ценностью? В иных культурах национальная гордость может стать более сильной мотивацией, нежели экономика.
Неуверенность – структурная особенность истории общества и человека. Нынешний отклик на эту общую судьбу – демократия. Дух современности ошибочно воспринимает свою роль, поскольку возможности мира развиваются только в одном направлении. Демократия может уцелеть только в том случае, если индивидуум пройдет сквозь призму ценности собственной личности и войдет в контакт с культурными особенностями сообщества, к которому он принадлежит. Вот что Милль и другие мыслители политического либерализма определили отправной точкой к освоению власти в обществе: «Ни индивидуум, ни большое число людей не имеют права предписывать другому человеческому существу в зрелых годах, что он должен делать со своей жизнью, если это касается его личной пользы» (Мил, 1988). Это действительно и для межгосударственных отношений. Этот принцип должен звучать так: ни одно государство или группа государств не имеют права предписывать другому государству, как ему поступать с собственной жизнью, если это касается его благосостояния. Право вмешиваться возникает только в том случае, если государство угрожает безопасности другого государства.
