Усевшись в кровати и поправив сползшую бретельку, я раздраженно покосилась на телефон, опять трезвонивший ровно в три часа. И снова мне пришлось подхватываться и слушать противный стрекот в трубке. Затем посмотрела на другого «вредителя» — будильник — и сразу же отринула мысли о ночных звонках: уже десятый час, а Доминик зайдет в двенадцать. Я подскочила, высвободилась из простыни и понеслась наводить красоту, постоянно поглядывая в окно на соседскую кухню, но он там не появлялся.
Почти час я потратила на подготовку к встрече, приводя свою накануне пострадавшую внешность в более-менее приемлемую. К счастью, у туманников регенерация гораздо выше, чем у обычных людей. Кожа в ссадинах уже не выглядит настолько плачевно, как вчера, хотя полностью восстановится через несколько дней, но в любом случае я попыталась скрыть недостатки под легким слоем макияжа, особенно шишку на лбу с фиолетово-желтым отливом, оставив волосы, расчесанные до идеального блеска, распущенными.
Еще час я выбирала наряд, перемерив все, что имеется для подобного случая в гардеробе. И остановилась на тонком, шелковом, изумрудного цвета сарафане «летящего» покроя, который удачно прикрыл ободранные коленки и загадочно льнул к телу, мягко обрисовывая мою фигуру. В пару к нему идеально подошел полупрозрачный свободный верх — блузка с растительно-цветочным мотивом пастельных оттенков зеленого и красного, плавно переходящих один в другой.
Старинное бабушкино жемчужное ожерелье и изящные босоножки на тонкой шпильке отлично дополнили мой получившийся романтичным образ. Я с удовольствием покрутилась перед зеркалом: выгляжу мило и вполне достойно — можно и в ресторан пойти, и в парке погулять.
Пока подводила губы едва заметной светло-бежевой помадой, раздался звонок от входной двери. Посмотрев на часы, я подхватила небольшую сумочку, шляпку и почти сбежала вниз. У двери замерла, глубоко вдохнула, пытаясь вернуть себе спокойствие, и открыла.
— Привет! — Доминик улыбнулся, рассматривая меня, и его глаза темнели от избытка сильных эмоций, прямо как вчера, но других. Значит, мой вид ему явно пришелся по душе. — Эва, ты сегодня сказочно красива!
— Ты тоже, — ляпнула я и прикусила губу, соображая, как лучше сделать комплимент этому мужчине, потрясающе выглядевшему в светлых брюках, легкой голубой рубашке, подчеркивающей широкие плечи, мощный торс и сильные мускулистые руки. — Ой, я хотела сказать…
Доминик подтянул меня к себе, осторожно обнимая:
— Я рад, что нравлюсь тебе. — Он мягко отвел волосы с моего лица и внимательно осмотрел загримированную шишку. — Как ты себя чувствуешь? Что-то болит?
— Только уязвленное самолюбие, — призналась я, положив ладони ему на грудь и заглядывая в лицо.
Наконец-то вечно занятому шелону удалось хорошо отдохнуть: сияющие глаза, гладко выбритая кожа, благоухающая приятным парфюмом, даже суровые носогубные складки разгладились.
Как замечательно, что кто-то талантливый и предусмотрительный придумал для женщин туфли на шпильках, позволяющие прижаться к широкой мужской груди и глядеть в черные глаза. Можно слегка приподняться и коснуться улыбающихся губ своими. Мы продолжали стоять в обнимку в дверях и зачарованно смотреть друг на друга, пока Доминик не выдержал, наклонился и поцеловал меня… в шишку, потом в висок, поцарапанную скулу, а затем я сама коснулась его губ, следуя своему желанию. Жаль, что поцелуй длился лишь несколько секунд, словно мы лишь напомнили друг другу, как сладко прощались здесь вчера. Отстранившись, оба облизнулись, и я, смущенно хихикнув, кончиками пальцев стерла помаду с его рта:
— Тебе не идет.
— Зато тебе, по-моему, идет все. — Он склонил голову к плечу, с удовольствием глядя на меня. Потом протянул руку, на которой я отметила необычные часы, и потребовал: — Ключи от дома давай.
— Зачем?
— Оставим у меня, Арджан подъедет через час и займется установкой охранок. Он сейчас у Ясмины работает.
— Да-а-а? — удивилась я, кивнула и, закрыв дверь, протянула Доминику ключ. — А куда мы пойдем? Если не секрет.
— Сначала в плавучий ресторан, если тебя не укачивает, конечно.
— С удовольствием.
У пристани, куда мы приехали на такси, едва заметно покачивалась на изумрудных волнах большая двухмачтовая бригантина. На палубу по сходням я поднималась с сильно бьющимся сердцем, ведь на кораблях в океане никогда не путешествовала. И поэтому крепко сжимала широкую ладонь Доминика, с мягкой, покровительственной улыбкой посматривавшего на меня. Стюард проводил нас на корму, в похожий на галерею обеденный зал ресторана. Хорошо, что не под открытым небом, потому что на пристани я сжалась от довольно сильного ветра. Зато большие иллюминаторы позволили любоваться океаном и побережьем в комфортной обстановке, максимально приближенной к временам, когда только подобные парусные суда бороздили прибрежные воды.
Пока мы, разместившись за столиком, изучали меню, прозвучал судовой колокол — и бригантина вздрогнула, снимаясь с якоря. Я невольно замерла, прислушиваясь.
— Не бойся, Рыжик, они ходят вдоль побережья по досконально изученному маршруту. Дважды в день, не заблудятся. Это безопасная прибрежная зона.
— Просто так… непривычно.
— А ты плавать умеешь?
Я удивленно вскинулась:
— Да так себе. А есть вероятность, что придется?
— На всякий случай спросил, мало ли… Но ты не подумай, я хорошо плаваю, — сообщил он с нарочито флегматичным видом, а в глубине темных глаз блестели хитрые смешинки.
— Шутник, — я укоризненно покачала головой, а потом, не выдержав, рассмеялась и рассказала: — Папа нас всегда на озера возил, но там мы только на баркасе небольшом катались. Волн нет, вода теплая и мелко, но хорошо было! А к океану отец категорически не хотел. Туман забрал у него родителей. Мы… мы с мамой его самыми любимыми девочками были… Он слишком беспокоился о нас. Берег.
— Чем они занимались? — Доминик смотрел с сочувствием.
— Мама архитектором работала. Папа — аналитиком в банке… был. Мы очень хорошо жили, они любили друг друга и меня, — поделилась я и добавила: — Когда живешь в крепкой любящей семье, воспринимаешь это как должное, естественное. И только потеряв родных, понимаешь, сколько же счастья было в жизни.
— Да, терять иногда тоже приходится, — мрачно кивнул Доминик. — Но жизнь у нас такая.
Я выпила воды из массивного резного бокала в стиле прошлого века, перед тем как признаться:
— Знаешь, мне кажется, именно накопленное тогда счастье помогло пережить их… уход и пять лет одиночества.
— Да, семья человеку может дать бесконечно много. И защитить. — Шелон смотрел на меня долгим изучающим взглядом, словно подталкивал к определенным выводам.
Нам принесли блюда, от вида которых потекли слюнки.
— Отличное место, и вкусно готовят, — похвалила я, попробовав таявший во рту, восхитительно нежный салат.
