«Большая группа ветеранов авиации подписала заявление в Верховный Совет, в Моссовет, в комитет советских женщин с просьбой удовлетворить Вашу просьбу о квартире в Москве. Заявление подписано Ильюшиным, Гризодубовой, Литвиновой, многими пилотами и механиками и известными ветеранами. Я тоже присоединился своей подписью и одновременно послал Валентине Владимировне Терешковой письмо с просьбой принять участие в Вашем деле. Знайте, дорогая Зинаида Петровна, что Вас помнят и примут все меры, чтобы наша Зина была бы снова в родной семье авиаторов».
Это была трудная борьба с чиновниками-бюрократами.
Но они бы не были летчиками-истребителями знаменитой Качи, если бы отступили. Они добились отмены двух официальных отрицательных решений Моссовета, вовлекая в круг участников действия ходатайств в Моссовет все большее число именитых авиаторов. Появление в группе деятелей Валентны Гризодубовой и Валентины Терешковой не могло не повлиять на отношение чиновников к решению поднятого вопроса. Гризодубова считала, что победе будет способствовать мое появление в Москве и предложила в День авиации (третье воскресение августа в том, 1967 году, он отмечался 18 августа) провести вместе с нею интервью на центральном ТВ (командировка оплачивается ТВ). Впервые после двадцати двух лет сугубо «земных» передвижений я летела на самолете. На большом гражданском лайнере. И пассажиры с удивлением смотрели на старую, совершенно седую женщину, как ребенок прильнувшую к окну самолета. Откуда им было знать – кто она?
С этого интервью и началось «возрождение имени». Встреча с друзьями была и радостной, и грустной. Прошло столько лет… Многие, как и я, прошли «академию» репрессий. Многих уже не было. Было решено, что во Фрунзе я уже не возвращаюсь: теперь по существу стало ясно, что проблема предоставления мне квартиры в Москве получает положительное решение. Сестра моего друга и коллеги по Осовиахиму Яна Гамарника (расстрелянного в годы репрессий) предложила мне пожить пока в их квартире. Я с благодарностью согласилась. Не перестаю до сих пор удивляться благородству и чувству взаимопомощи людей моего поколения, столько вынесшего на своих плечах. В моей нелегкой судьбе их было много.
Потом было новоселье, совпавшее с моим семидесятипятилетним юбилеем, и встреча с московскими друзьями, «виновниками» новоселья.
Они постарели – мои дорогие курсанты Хабаровской школы, но мы все-таки встретились!
Это Саша Кокорин (мой однофамилец) и Николай Шаболин – главные организаторы «атаки» на чиновников.
А второй снимок запечатлел нашу встречу с Шаболиным уже в Москве.
Письма летели в наш домик во Фрунзе, в далекую Киргизию и уже согревали меня, возвращали к жизни.
«Действовать для родной Зиночки мы все готовы как взведенный курок. Чиновники забыли, что мы, кроме того, что однокашники Зинаиды Петровны, еще и любящие её люди – бывшие летчики-истребители и без последнего решающего боя крылья не сложим… Мы действуем не бескорыстно. Делаем все возможное, чтобы состоялась наша встреча. Каждый хочет получить свой поцелуй от Зиночки. Целуем крепко-крепко нашу родную великомученицу.
Гига».
А. А. Кокорин и Н. Шаболин
Кокорина и Шаболин
Среди писем и телеграмм были и коллективные:
«Москва. Сквер Большого театра. 2 мая.
Традиционная встреча ветеранов трех авиаполков.
Горячо приветствуем вас – первую советскую военную летчицу. Ждем скорой встречи Москве. Желаем доброго здоровья. Ямщикова Чечнева Казаринова Полянцева»
Они пришли на новоселье – и Саша, и Коля, и Гига (такая смешная форма прекрасного имени Георгий сохранилась на всю жизнь у Гедеванова) и Сашка Маров – вечный паяц и актер, так и «не заслуживший» другой формы имени. Мои дорогие ребята! Мы встретились почти через сорок лет.
Они позаботились о переезде в Москву моей дочери и внуков.
Потом была встреча с Василием Михайловичем Песковым, автором очерка, вызвавшего такой бурный отклик и подарившего мне столько друзей – старых и новых. И нужно было отвечать на многочисленные письма.
З. П. Кокорина, Москва, 1969 г.
Думаю, что нужно отдать дань уважения и признательности Василию Михайловичу Пескову, не только прекрасному журналисту, но и умному, чуткому человеку, искренне заинтересованному в судьбе своих героев.
Он появился в нашей московской квартире неожиданно. Друзья дочери – кинодокументалисты заинтересовались моей жизнью, достаточно необычной и богатой событиями. Они предложили Пескову написать сценарий. Замысел фильма не получил реализации, но наша дружба с Василием Михайловичем (думаю, что вправе так определить наши отношения) уже сложилась. Он стал появляться в нашей квартире. Так, однажды, заметив озабоченность дочери, он спросил её о причине такого настроения. Дочь ответила, что мы хотели бы купить недорогой телевизор. Деньги есть и магазин близко. Но… обычно такие покупки делают мужчины, а наши мальчики – совсем дети. Песков улыбнулся – нашли причину для огорчения. Завтра же на машине редакции (своей у него никогда не было) он заедет к нам и мы вместе отправимся в магазин. Назавтра они поехали и купили телевизор «Чайка». Он честно работает до сих пор и нет причины для его замены.
В другой раз я была восхищена профессиональной тщательностью его работы с фотографиями. Фотографируя меня для очерка, он выгнал всех из комнаты и, отщелкав все тридцать шесть кадров пленки, перезарядил аппарат, чтобы продолжить работу. Так возник фотопортрет – лучший из всех, которые у меня были.
Потом мы вместе решили, что нужна моя фотография на Внуковском аэродроме. Было уже холодно – надо подумать об одежде. После окончательной реабилитации и назначения мне персональной пенсии меня прикрепили к спецмагазину, где продавалась дефицитная недорогая одежда. Дочь купила мне цигейковую шубу, которую я за две зимы надевала два раза: здоровье не позволяло мне выходить из дома. Да и некуда было ходить. Теперь я обрадовалась поводу надеть шубу. Василий Михайлович внимательно оглядел меня.
– Зинаида Петровна! Вы надевали эту шубу? И вообще, в жизни своей носили шубы?
Ответ он понял по выражению моего лица.
– Ну так снимайте!
Что же делать? Пришлось найти старое осеннее пальто дочери, которое она носила будучи беременной, и оно было широким. Под него я надела две шерстяные кофты и два вязаных платка.
