Пытаюсь войти в почту, но она заблокирована. Открываю «спам» – он вычищен. Какое разочарование! В этом ноутбуке, где Господь встречается на каждом шагу, сообщников Хосина нет как нет. Такую дверь может взломать только высококлассный специалист.
– Ага, я так и знала, что найду вас здесь!
Я вздрогнул при звуке этого голоса.
Передо мной стоит следователь Пуатрено, а за ней – незадачливый Мешен, взмокший под тяжестью целого штабеля папок, которые он едва удерживает.
– Мешен, положите их куда-нибудь, а то вы похожи на верблюда.
– Спасибо, госпожа следователь!
Пожав плечами, следователь Пуатрено придвигает стул к моему столу.
– Надеюсь, я тебя не очень стесню, Огюстен, если мы с тобой кое о чем переговорим? Я отниму у тебя всего пару минут. Проходила мимо и решила, что лучше нам поболтать здесь, чем у меня в кабинете.
– Как угодно, мадам…
– Мой кабинет насквозь провонял кошачьей мочой. Понятия не имею отчего – в нашем здании нет ни одной кошки, и это сразу видно по засилью крыс в подвалах. Сперва я думала, что этот запашок исходит от правонарушителей, – уверяю тебя, что все они терпеть не могут мыться, – но потом, допросив нескольких жуликов из числа белых воротничков, заподозрила, что…
Она осекается, потом, придвинувшись вплотную, шепчет мне на ухо:
– …что так пахнет от Мешена. Это, конечно, нехорошо с моей стороны, но… мало ли… Так нет же! Выяснилось, что он каждое утро опрыскивается каким-то пахучим цветочным экстрактом, – лично я нахожу его тошнотворным, но до мочи ему все-таки далеко.
Она откидывается назад и продолжает уже в полный голос, обращаясь не только ко мне, но и к Мешену:
– Я велела сменить палас, продезинфицировать мебель, отмыть стены – никакого эффекта! Все равно пахнет, как от кошачьего туалета. Верно, Мешен?
– О да, мадам.
– Ну ладно, не будем ломать голову над этой загадкой, государство мне платит не за это! Так как же, поговорим здесь или ты предпочитаешь бистро?
– Лучше здесь, я еще не закончил работу.
С этими словами я небрежно закрываю ноутбук, стараясь сделать вид, будто он принадлежит мне давным-давно. Но я не умею лгать, да и актер из меня никакой. Следователь Пуатрено замечает мое смятение, глядит в упор, щурится и, видимо, начинает что-то подозревать.
– Так какие у вас ко мне вопросы? – спрашиваю я, стремясь отвлечь ее внимание от ноутбука.
– Всего один, тот же, что и у тебя: зачем?
Не могу скрыть изумления. А она трясет передо мной своим пакетиком леденцов:
– Хочешь?
– Нет.
– Ну и тем лучше, от них бывает понос. Мешен, а вы хотите?
– Нет, спасибо, мадам.
Она сосет леденец, а я выражаю ей свое удивление:
– Почему вы задали именно этот вопрос – «зачем?». И почему именно мне?
– Ты выглядишь проницательным, умным парнем. И потом, у тебя есть…
Глянув назад и убедившись, что Мешен ее не расслышит, она договаривает шепотом:
– …дар! Твой дар – он поможет тебе ответить на этот вопрос?
Она встает, давая мне время подумать, и мерит взглядом Мешена, который достает свой ноутбук.
– Нет, сегодня никаких записей, Мешен. У нас с Огюстеном будет чисто неформальная беседа. Вы нам не нужны.
Мешен вытирает пот со лба:
– Вы разрешите мне выйти в туалет, мадам Пуатрено?
– Ну конечно, Мешен, конечно.
– О, спасибо, мадам!
Нахмурившись, она глядит ему вслед.
– Вот недотепа! Благодарит, когда я советую ему положить папки, благодарит, когда разрешаю выйти в туалет… Тут одно из двух: либо я строю из себя тирана, либо он строит из себя болвана. Ты как считаешь? Хотя нет, молчи. Давай-ка лучше о нашем деле.
И она усаживается напротив меня.
– Итак?
– Я стараюсь понять, но не могу.
– А вот я нащупала один след, – объявляет она. – След, который полиция под руководством этой гориллы Терлетти не взяла в расчет и который я пока еще не готова им назвать. Вот мой метод: выслушать виновника.
И ее взгляд останавливается на моем ноутбуке.
– Достаточно услышать то, что он говорит.
Я вздрагиваю. Уж не хочет ли она сказать, что обнаружила, кто владел ноутбуком, лежащим сейчас между нами?
– В настоящее время полиция, несмотря на все свои обыски, так и не нашла компьютер, которым пользовался Хосин Бадави. Но рано или поздно…
И она смотрит мне в глаза:
– Впрочем, это не имеет значения! Он уже сам нас просветил.
– ?..
– «Аллах акбар!» – вот что он выкрикнул за секунду до взрыва. «Аллах акбар». Этот слоган за последнее время так часто повторяется, что на него перестали обращать внимание. И зря! Следует внимательно прислушаться к тому, что вопят эти людишки: «Аллах акбар».
– Это означает: «Бог велик».
– За миг до смерти террористы поминают Бога. И Терлетти ошибается, когда игнорирует эти слова – «Аллах акбар».
– Но это всего лишь религиозная формула.
– Ты так думаешь? А я вот считаю, что это больше чем формула.
– Значит, форма протеста?
– Это первое, что пришло мне в голову… Именно так полагают журналисты, это их и тормозит.
– Признание?
– Еще того больше.
– Так что же?
– Донос!
Она вся сжимается, как перед прыжком; ее взгляд буквально гипнотизирует меня.
– В свой последний миг они выдают виновника. Швыряют нам в лицо: вот кто убийца! Сами они всего лишь марионетки, а там, наверху, их дергает за ниточки главный кукловод.
– Простите, не понял?
– Мы гоняемся за этими марионетками, не замечая главных виновников. Обвиняем в преступлениях жертву. А ведь настоящий убийца – тот, кто приказывает убивать, а не исполнитель. То есть мозг, а не рука. А кто командует террористами? Бог!
Она встает и начинает прохаживаться между столами, заложив руки за спину.
– Боевики трубят об этом на весь мир! Долгие века они обличают Господа, а мы, пораженные какой-то странной глухотой, этого не слышим. Крестовые походы, священные войны, распри между христианами и катарами, борьба католиков с протестантами – все эти преступные кровопролития свершаются во имя Господа! Американские первопоселенцы истребляли индейцев, цитируя Книгу Иисуса Навина; голландцы ссылались на Второзаконие, чтобы оправдать апартеид в Южной Африке; японцы захватывали Китай во имя синтоизма; сунниты и шииты, исповедуя ислам, по сей день бьются насмерть; сегодняшние террористы ИГИЛ или «Аль-Каиды» убивают и насилуют с криком «Аллах акбар!». А мы безнадежно глухи. Хуже того, расслышав этот лозунг, мы его сурово осуждаем. Ай, как нехорошо – убивать во имя Господа! Верующие убеждены, что это Его оскорбляет, атеисты просто считают бредом.
