Оставалось надеяться, что хотя бы здесь, на городских задворках, будет тихо. Но нет, стоило путникам оказаться на улицах, как появились первые признаки недавних беспорядков.
Тут и там под ногами скрипели разбитые стекла, легкие порывы ветра покачивали распахнутыми настежь ставнями. Двери некоторых домов были выломаны, причем с такой жестокостью и напором, что теперь представляли собой лишь груды щепы. Небольшие заборчики и калитки снесли. На мягкой земле отчетливо виднелись отпечатки сапог и следы, которые явно говорили: тут что-то волокли. Или кого-то…
Пахло гарью.
Повозка, груженная яблоками, перевернулась в конце одной из улиц. Лошадь, судя по всему, разорвала упряжь и убежала, а вот ее хозяину повезло куда меньше: из-под высокого борта выглядывала бледная окровавленная рука, словно в насмешку сжимавшая наливной плод.
А дальше, над самим городом, гнетущим смерчем кружили полчища ворон, точно выжидая момент или приказ свыше, чтобы в одночасье ринуться вниз, на кровавую поживу.
– Смотри… – Амелия схватил Дарта за руку, потянула.
Через три дома от них с одного из дворов высунулась взъерошенная рыжая голова какого-то мужика. Путники стояли в тени раскидистой яблони, поэтому рыжий их, похоже, не заметил. Выйдя на дорогу, он приглашающим жестом махнул за спину. Через несколько секунд со двора выехала тяжелогруженая повозка, запряженная парой гнедых. На повозке, прижимая к груди младенца, сидела женщина.
Взобравшись на козлы и приняв у женщины вожжи, рыжий хлестнул лошадей.
– Останься здесь! – бросил Дарт и опрометью метнулся наперерез повозке. Он-то думал, что рыжий хотя бы попытается ее остановить, но не тут-то было. Завидев незнакомца, мужик на козлах лишь стеганул лошадей. Те резко прибавили ходу. Не опомнись Дарт вовремя, его бы растоптали. А так он лишь отлетел в придорожную канаву: одна из лошадей буквально снесла его ударом в грудь.
Дарт упал, воздух из легких вышибло, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Парень попытался было вскочить, но ноги подогнулись, мир заполнился протяжным звоном. Где-то далеко удалялись крики мужика и перестук копыт, кто-то в той же дали звал и теребил за плечо. Лишь спустя долгие минуты он смог снова дышать.
– Что же ты такой идиот! – разорялась Амелия. – Думаешь, каждый встречный станет с тобой беседы вести? Да они бегут. Ты понимаешь? Бегут. И тут ты такой красивый выскакиваешь.
Дарт зачерпнул в канаве пригоршню воды, плеснул себе в лицо. Хорошо, что вода, а не какая-нибудь дрянь. И упал не так больно… Дышалось с большим трудом. Как бы там, внутри, чего не сломалось.
– Понял я, понял, – закашлялся он. – Но спросить кого-то все равно придется. И лучше сделать это пораньше.
– Потому ты и решил спросить у лошадей?
– Ага. Я вообще люблю животных. Некоторые из них куда умнее людей.
На лице девчонки большими буквами было написано, что она полностью поддерживает его мысль. Каких именно недалеких людей она имеет в виду, тоже было ясно. Спорить с ней не хотелось. Да и чего спорить? Надо признать: сглупил, поторопился.
Отдышавшись, Дарт все же поднялся. Ноги немного дрожали, но идти было можно. Шум, поднятый криками рыжего мужика, выгнал на улицу нескольких любопытствующих. Впрочем, те старались особенно не высовываться и почти сразу ретировались обратно по домам. Один из любопытных вроде бы скрылся во дворе, откуда выехала повозка, – это был старик, тяжело опиравшийся на клюку. Он не торопился уходить в дом и стал удаляться только под прямыми взглядами чужаков.
– Навестим, – кивнул в сторону ставшего приметным двора Дарт.
Амелия лишь плечами пожала.
Догнать старика не составило труда. Тот потихоньку брел в сторону довольно большого одноэтажного дома, иногда останавливаясь и отдыхая. Ростом он едва ли доставал Дарту до груди, одет был добротно, хотя и просто. На морщинистой лысине играли солнечные блики.
– Прошу прощения, – окликнул его Дарт, стараясь чтобы голос звучал дружелюбно. – Подскажите, пожалуйста, где ближайшая прокатная станция?
Старик обернулся, шмыгнул носом. В его глубоко посаженных, все еще проницательных глазах сверкнула искра заинтересованности.
– Вы кто такие?
– Мы не местные. Прилетели утром. Я – Дарт. А это – Амелия. Нам нужно попасть в Ванд-Хал. Но у вас здесь какие-то беспорядки.
Старик буравил его долгим изучающим взглядом, затем так же пристально посмотрел на девчонку.
– Идемте… – наконец махнул он рукой, приглашая следовать за ним.
Они прошли в дом – просторный и чистый, хотя с явными следами поспешных сборов.
– За стол не предлагаю, – старик пожевал губами. – Если торопитесь, то и задерживаться не стоит. Я своих отправил, так и бог с ними. Уляжется все – вернутся. А не уляжется… – он помолчал. – Беспорядки, говоришь? Нет, это пострашнее будет. Сумасшествие – так оно вернее. Давно людей науськивали, давно в головенки им гадили, а никто всерьез не принимал. Теперь-то кто их остановит?
– Кого «их»? – спросила Амелия.
– Известно кого – преподобного отца Августина. Да его подпевал. Они народишко подняли. Они.
– Зачем? – не унималась девчонка.
– А ты как думаешь, милая? – старик сощурился. – За ради чего одни люди других на смерть толкают? За ради власти. Так было, так есть и так, прости меня господи, будет. И не слушайте тех, кто говорит вам иное.
– Насколько это масштабно? – поспешил спросить Дарт, не дав Амелии задать очередной вопрос. Та неодобрительно посмотрела на него.
– Думаю, достаточно масштабно. В небольших селениях – там, думается, тихо. Пока. А вот в городах совсем иные пляски. И чем крупнее город, тем пляски веселее. Если вам до Ванд-Хала, так езжайте окольным путем. Оно, конечно, дольше, но безопасней. На север – до Вольной Переправы, оттуда к пастбищу старины Майлоса, а оттуда и до Ванд-Хала рукой подать. Пара дней, если нигде не задерживаться и крепко сидеть в седле.
– Спасибо, – сказал Дарт. – А где мы можем купить лошадей?
Старик тяжело вздохнул, неопределенно махнул рукой.
– Да вон в стойле берите. Все равно спалят дом, так хоть животина в дело пойдет, а не этим извергам.
– И вы так просто об этом говорите? – удивилась Амелия. – А почему вы не уехали? Вас бросили?
– Бросили? – старик рассмеялся. – Что ты, милая! Они два дня отказывались без меня уезжать. Если бы не дитя, остались бы тут сиднем сидеть. Нет. Стар я уже. Куда мне ехать? Неровен час, в пути богу душу отдам. Зачем им такое несчастье? Я уж лучше тихонько тут помру, в родных стенах. А коли наведается кто из горячих голов, так мне есть чем их приветить.
Несмотря на внешнюю легкость этих слов, Дарту послышалась в тоне старика старательно скрываемая горечь. Не так просто он отпустил родных, не так просто остался.
