Лейси зажмурилась и облизнула распухшие губы.
– Еще не стемнело. Часов в семь, наверное.
– Почему вы так долго ждали?
Она немного поразмыслила и с улыбкой закивала:
– Вспомнила! Этот тип работал до девяти. У него в казино была поздняя смена.
– Отлично. Во что ты была одета?
Лейси открыла глаза.
– Ты серьезно?
– Еще как серьезно, Лейси! Думай как следует и отвечай на мои вопросы. Это не игра.
– Кажется, я была в джинсах и в легкой рубашке. Было жарко, мы оделись кое-как…
– По какой дороге вы поехали?
– Как всегда, по федеральной автостраде номер десять. Иначе туда не доехать. С нее – на внутриштатную номер 288, десять миль на юг, левый поворот на платную трассу.
– Радио слушали?
– Оно всегда включено, но тихо. Думаю, Хьюго спал… – Лейси застонала и расплакалась, кривя распухшие губы. По ее щекам покатились слезы, и Гюнтер молча вытер их платком. – Похороны были сегодня? – спросила она.
– Да.
– Я бы хотела там быть…
– Зачем? Хьюго все равно об этом не узнал бы. Похороны – напрасная трата времени, шоу для живых, только и всего. Мертвым все равно. Сейчас норовят устраивать не похороны, а прямо какой-то праздник. Что праздновать-то? Сам мертвец в празднике точно не участвует.
– Не надо было мне об этом вспоминать.
– Да, лучше вернемся к вечеру понедельника.
Разнеся слух, что Лейси привезли обратно, и к вечеру у двери ее палаты началась толчея. Большинство посетителей были просто знакомыми, все радовались, что она идет на поправку, но медсестры казались недовольны. Гюнтер был рад пококетничать, он притягивал к себе все взгляды, болтал, как заведенный, и воевал с медсестрами. Лейси быстро утомлялась и позволяла ему делать все, что взду– мается.
Сначала она была в ужасе от одной мысли о посетителях; ей не хотелось, чтобы ее видели изуродованной. С обритой головой, со швами, кровоподтеками, заплывшими глазами и распухшими щеками она чувствовала себя экспонатом дешевого шоу уродцев. Но Гюнтер привел ее в чувство.
– Прекрати! – скомандовал он. – Все эти люди тебя любят. Они знают, что ты выжила в лобовом столкновении. Через месяц ты снова станешь красоткой, а на большинство этих бедняг никто не обернется. Будем благодарны нашим генам, детка.
К девяти часам вечера посетители разошлись, медсестры стали с облегчением наводить в палате порядок. Лейси совершенно обессилела. Пытка, которой подверг ее днем Гюнтер, затянулась на четыре часа и закончилась только с приходом друзей. Четыре часа на медленном огне с перерывами на ковыляние по коридору! На следующий день брат намечал продолжение. Сейчас он закрыл дверь, выразив сожаление, что ее нельзя запереть, чтобы никто не совал в палату нос, погасил свет и постелил себе на диване. Легкое снотворное погрузило Лейси в глубокое забытье.
Крик. Ужас в голосе, не привыкшем кричать, выражать сильные чувства. Проблема с ремнем безопасности. Хьюго жаловался на ремень. Она повернула голову, потом – крик, инстинктивно вжавшиеся в кресло широкие плечи. Фары – слепящие, прямо перед носом, никуда от них не деться… Удар, тело на долю мгновения швыряет вперед, потом отбрасывает назад. Грохот, страшный взрыв у нее на коленях, столкновение и переплетение пяти тонн стали, стекла, алюминия, резины. Сокрушительный удар в лицо – это взорвалась в футе от нее и вылетела со скоростью двухсот миль в час подушка безопасности, спасая ей жизнь, но добавляя травм. Машина вращается, на секунду подлетает в воздух, разваливаясь, разворачивается на 180 градусов. Дальше – пустота. Сколько раз она слышала от пострадавших слова: «Я ненадолго потерял сознание». Никто не знает, сколько времени длится это забытье. Но она то ли видела, то ли чувствовала шевеление. Хьюго застрял в ветровом стекле и дергал ногами – хотел то ли влезть внутрь, то ли вылезти наружу. Стоны Хьюго. И тень слева, мужская фигура, человек с фонарем нагибается и смотрит на нее. Видела ли она его лицо? Нет. Даже если бы видела, не смогла бы вспомнить. Кого она видела на пассажирском сиденье, рядом с Хьюго – его или кого-то еще? Вокруг ее машины скользила тень – или теней было две? Стоны Хьюго. Стук у нее в голове, глаза заливает кровь. Хруст стекла под чьими-то шагами. Вспыхнувший и пропавший свет фар. Пустота. Чернота.
– Их было двое, Гюнтер. Двое.
– Ладно, сестренка. Тебе что-то приснилось, ты вся взмокла. Ты полчаса бормотала и тряслась во сне. Просыпайся, давай поговорим.
– Их было двое.
– Слышу. Проснись, посмотри на меня. Все хорошо, сестренка, это просто сон, страшный сон. – Гюнтер включил маленькую лампу на столе.
– Который час? – спросила Лейси.
– Какая разница? Тебе не надо торопиться на самолет. Полтретьего ночи. Тебе приснился дурной сон.
– Что я говорила во сне?
– Ничего внятного, только бормотание и стоны. Хочешь воды?
Лейси попила через соломинку и нажала кнопку, чтобы приподнять изголовье.
– Память возвращается, – сказала она. – Теперь я кое-что вижу. Кое-что помню.
– Молодчина! Две фигуры, говоришь? Поговорим о них. Один – это, очевидно, водитель пикапа. Второй – водитель машины, на которой они уехали. Что ты видела?
– Не знаю. Немного. Двоих мужчин. Уверена, это были двое мужчин.
– Уже что-то. Ты видела их лица?
– Нет. Ничего. Меня же только что шарахнуло. Все в тумане.
– Понятно. Где ты держала телефон?
– Как правило, на консоли, справа от руля. Не знаю точно, где он был в тот момент, но, скорее всего, там.
– А где держал свой телефон Хьюго?
– Всегда в правом заднем кармане, если на нем не было пиджака.
– Но пиджака на нем не было.
– Нет. Я говорю, было жарко, мы оделись легко.
– Значит, кто-то влез в машину и забрал телефоны. Помнишь, как это было? Кто-нибудь прикасался к тебе или к Хьюго?
Лейси закрыла глаза и покачала головой:
– Такого не припомню.
Дверь медленно открылась, в палату вошла медсестра.
– Все в порядке? У вас сильно ускорился пульс.
– Она спит, – сказал Гюнтер. – Все хорошо.
Не обращая на него внимания, медсестра дотронулась до руки Лейси.
– Как вы себя чувствуете, Лейси?
– Я в порядке, – ответила та с закрытыми глазами.
– Поспишь тут, когда вы каждый час заходите! – проворчал Гюнтер.
– На другой стороне улицы есть мотель, там вам будет удобнее, – холодно ответила медсестра.
Гюнтер не стал огрызаться, и медсестра удалилась.
Глава 18
Приехав в полицейский участок в воскресенье в пять часов, Лиман Гритт почуял неладное. Вождь никогда не вызывал его на встречу в такое время, к тому же темнил насчет цели вызова. Он ждал перед участком на пару со своим сынком, Билли Кэппелом. Билли, один из десяти членов Совета племени, обладал большим влиянием. Пока они здоровались, подъехал на мотоцикле председатель Совета Адам Хорн. Никто не улыбался, и, войдя в здание участка, Лиман исполнился худших подозрений. После аварии дня не проходило, чтобы ему не звонил вождь – похоже, его не устраивала работа Гритта. Должность констебля не являлась выборной, этот назначенец полностью зависел от вождя. Между ними не было близости, более того, Лиман не доверял вождю, его сыну и Хорну – но тот вообще не пользовался уважением у большинства таппаколов.
