Мириам подошла к Даниилу и спросила:
– Ну как тебе вечер?
– Отлично, я не ожидал, что будет так интересно.
– Познакомить тебя с кем – нибудь?
– Нет, не надо. Я уже поздоровался кое с кем. Хочется молча понаблюдать за артистами и за публикой.
– Ну что же, я оставляю тебя в гордом одиночестве. Если очень заскучаешь, помани пальчиком, я прибегу, – подмигнула ему Мириам, намекая на их близкие отношения, случавшиеся время от времени.
– Окей, бэби. Я понял.
Рассеянно разговаривая с Мириам, Даниил посматривал на Роуз, заканчивавшую петь. Когда она допела, аплодисменты затянулись. Она бесконечно кланялась и махала рукой. Наконец, собралась уходить со сцены, роняя на ходу охапки роз.
К краю сцены подскочил Даниил, поднимая с полу цветы и поддерживая девушку, чтобы она не вывихнула ногу на высоких каблуках. Мужчины ему зааплодировали. Он сдержанно улыбнулся.
Отойдя от сцены, Даниил спросил:
– Вы сейчас должны уйти или останетесь здесь, Роуз?
– Я хочу уйти, у меня сегодня нет настроения проводить время с незнакомыми людьми.
– Могу я вас пригласить к себе домой?
– Сначала я сниму парик и смою всю косметику с лица в отведенной для меня комнате. А потом, если вас не напугает, что я не похожа на Мэрилин Монро, я рассмотрю ваше предложение.
– Хорошо, – сказал он.– Но проводить вас можно до этой комнаты?
– Проводите и если можно, поддержите меня, пожалуйста, чтобы я не упала на этих проклятых шпильках. Терпеть их не могу.
Даниил улыбнулся:
– А как же знаменитое высказывание Мэрилин: «Дайте девушке пару туфель на шпильках, и она завоюет весь мир!»?
– Мне не нужен весь мир, я просто люблю петь.
– Нет ничего, чтобы нравилось вам больше пения?
– Пожалуй, есть – очень люблю готовить, – заявила девушка. Хотя… есть еще одно желание – завести семью и много детей.
– Тогда вы перестали бы петь?
– Конечно. Я бы пела только для мужа и своих детей.
Они подошли к «дворцу» Мириам, и Роуз ушла в комнату для переодевания. Через несколько минут она вышла и повернулась к яркому свету, чтобы Даниил хорошо рассмотрел ее. Он увидел миловидную девушку лет 18-ти, с серо – голубыми глазами, с очень темными волосами, завивающимися в мелкие кудряшки.
– Кудряшки свои?– спросил Даниил.
– Свои, точно. Как у папы.
– Я думал, вам лет двадцать пять, когда вы были в гриме. А теперь вижу, что то вы совсем юная девушка.
– Мне двадцать один. Просто с косметикой выгляжу старше.
– Мое предложение остается в силе. Могу я пригласить вас к себе домой?
– Можете. Деньги за выступление я получила заранее: такую мелочь, как 500 долларов, богачам не страшно отдать перед концертом.
– Пойдемте к моей машине.
Они дошли до стоянки и сели в «Бентли».
Даниил привез девушку в свою манхэттенскую квартиру с окнами на Центральный парк. Он настроился на фотосессию мертвой бесталанной певицы Роуз, предположив, что ненужное ему тело он потом загрузит в свою машину и выбросит в воды Ист – ривер. Даниил перестал беспокоиться о своем алиби после первых трех убийств, которые он совершил еще до того, как отравил принцессу Азалию, потому что следствие не смогло выйти на него. Он уверовал в свою счастливую звезду, считая себя неуловимым.
– Будешь кофе или вино? – спросил Даниил, когда девушка села на белый кожаный диван.
– Апельсиновый сок, а потом кофе.
Даниил принес ей сок.
– Очень странно, что все в комнате белое-мебель, стены, портьеры, пол, – сказала Роуз. – Чем ты занимаешься в жизни?
– Я фотограф. У меня свой фотосалон в Сохо.
– А…, то я и смотрю, квартира у тебя богатая.
Даниил улыбнулся. Девушка оказалась очень простой и легкой в общении.
– Хочешь, я сделаю несколько твоих снимков на фоне этой комнаты?
– Хочу.
– Тебе очень идет это белое платье «под Мэрилин Монро». На фоне белой комнаты фотографии получатся красивые.
– А платье не потеряется на белом фоне?
–Нет, я волшебник,– шепотом и с улыбкой ответил Даниил.
Он закрыл ненадолго глаза и представил ее в белом, как снег, платье, с мелкими темными кудряшками на щеке. Образ получился волнующий.
– Я приготовлю кофе, а ты пока приведи волосы в порядок.
Он ушел на кухню и, приготовив кофе, налил в него синильной кислоты. Когда Даниил вернулся с чашкой в руках, девушка сидела на диване с закрытыми глазами.
– Ты причесалась? Хочешь спать?
–Да, извини, в гостях не спят. Я просто очень устала.
– Выпей кофе, Роуз, и проснешься.
– Спасибо, – сказала она, беря чашку из его рук, и добавила:
– Кстати, Роуз – это сценический псевдоним. На самом деле меня зовут Пирхи.
Даниил крепко обхватил запястье девушки и осторожно забрал у нее чашку.
–Что с тобой? Какой – то странный запах, откуда он?
– В квартире фотографа может пахнуть реактивами для проявки.
–Ты пользуешься пленочными фотоаппаратами? – удивленно спросила Пирхи.
–Совершенно верно.
– Ты больше не хочешь продолжать со мной знакомство, потому что услышал еврейское имя? Тебе не нравятся евреи? – спросила Пирхи.
– Моя фамилия Голденблюм. Зовут Даниил.
– А моя – Коэн. Пирхи Коэн. Значит, ты тоже еврей?
– Мою мать тоже звали Пирхи, – взволнованно сказал Даниил. – Как же я сразу не понял: эти чу̒дные мелкие кудряшки, характерные черты лица. Хотя, я вижу ты не чистокровная еврейка.
– Нет, мама – белая американка, – улыбнулась Пирхи.
– Знаешь что, Пирхи, давай я отведу тебя в спальню, чтобы ты хорошенько выспалась. Если хочешь, спи завтра целый день. Когда проснешься, иди на кухню, в холодильнике найдешь еду. Кофемашина на столе.
– А ты что же, не пойдешь со мной в спальню?
– Нет. Но могу всыпать ремня, если будешь вести себя, «как взрослая».
– А я и есть взрослая, мне уже 21 год.
– Да, я слышал. Марш спать. Спальня по коридору направо. Все. Спокойной ночи.
– Мне надо в душ, – настойчиво сказала Пирхи.
– В спальне есть ванная комната.
– Ну, я тогда пошла одна, – неуверенно глядя на Даниила, сказала она.
– Ну, иди.
********
