— Просто я перепутал, — вспомнилось Темычу, что у Лермонтова и впрямь поэт назван не «заложником», а «невольником чести». — Кстати, Роман Иванович. Я однажды подумал: если бы у Пушкина или у Лермонтова был телевизор хороший или видак, они, может, и на дуэлях бы драться не стали.
— Это еще почему? — оторопел старый учитель.
— Ну, посмотрели бы передачу какую-нибудь классную, и веселей бы им стало, — обосновал свою точку зрения Тема. — А если они бы еще на компьютере могли поиграть… — добавил мечтательно мальчик.
— Ты, Мартынов, вообще пустышкин! — взревел оскорбленно Роман Иванович. — Для подобных тебе различная электронная техника, видимо, выше культуры!
— Теперь все. Завелся. Больше уже никого сегодня не спросит, — шепнул с удовлетворенным видом Олегу Женька, который тоже не слишком-то твердо знал текст стихов Лермонтова.
Роман Иванович продолжал тем временем очень громко вещать. Теперь он от частного случая с Темой перешел к широкому обобщению и противопоставлял свету знаний тупость и необразованность в целом восьмого «В». Сделав еще несколько нелестных для восьмого «В» обобщений, он вновь обратился к личности Темы:
— Такие, как ты, нас лишают безвременно гениев. И фамилия у тебя подходящая, кстати. Лермонтов тоже погиб от руки Мартынова. Надеюсь, ты вовремя вывод сделаешь.
Тут наконец раздался звонок. Пообещав Теме, что вновь его послезавтра спросит, учитель покинул класс.
— Вечно мне все неприятности достаются, — принялся ворчать Тема, когда они с друзьями вышли наконец в коридор.
— Зато весь класс выручил, — засмеялся Женька. — Ничего. Сейчас отсидим два урока, потом развеемся.
— Да, — кивнул головой Олег. — Надо постараться в наш дом пораньше сегодня попасть. У меня этот тип, который вошел и исчез, прямо из головы не выходит.
— Главное, непонятно, куда он делся, — пожала плечами Таня.
— Ну, если он привидением был, ему черный ход не нужен, — сказал Женька. — Они и сквозь стены проходить могут. Правда, Олег?
— Естественно, — подтвердил мальчик. — Они в пространстве перемещаются по совершенно другим законам.
— Хорошо вам думать о привидениях, — буркнул Тема. — А я теперь «Смерть поэта» учу.
— Ерунда! — махнул рукой Женька. — Послезавтра каникулы начинаются. Литератор просто забыл. Побежали. Звонок уже. Андрей наш не любит, когда мы опаздываем.
В класс, однако, вместо Андрея Станиславовича вошла завуч.
— Классный руководитель ваш заболел, — объяснила она. — Так что истории сегодня не будет. Можете идти по домам.
Три минуты спустя восьмой «В» с шумом и грохотом высыпал в раздевалку. Тетя Паша, завидев их издали, отомкнула проворно дверь гардероба и с неожиданной для ее семидесяти лет резвостью отпрыгнула на безопасное расстояние. Тотчас же после этого в дверях гардероба завязалась борьба. Каждый хотел протиснуться первым внутрь.
Наконец, красные и растрепанные от напряжения, пятеро друзей, натягивая на ходу теплые куртки, вышли на улицу.
— Удачно вышло, — радостно поглядел на друзей Женька. — Теперь можем раньше в наш страшный домик попасть.
— Эй! Стойте! — догнал их Лешка Пашков.
— Только тебя нам не хватало, — вздохнул Олег.
— К Андрею пойдете? — пропустил его замечание мимо ушей Лешка. — Наши сейчас собираются. Заболел все-таки.
— Да надо вообще зайти, — откликнулась тут же с сочувствием Катя. — Вдруг он из дома не может выйти, а есть ему нечего. Хоть в магазин за чем-нибудь сбегаем.
— Во! — расплылся в улыбке Пашков. — Я тоже так думаю. Тем более завтра последний день четверти.
К Андрею Станиславовичу собралась в результате чуть ли не половина класса. Его в восьмом «В» любили. И относились к нему скорей по-товарищески. В свои тридцать четыре года Андрей Станиславович был моложав, строен, носил длинную пышную шевелюру и был одет всегда не иначе как в джинсы. Кроме того, он ездил на мотоцикле. Покупал постоянно модные диски, которые с удовольствием давал переписывать всему классу. И обладал множеством других замечательных качеств, которые позволили Лешке Пашкову еще в пятом классе сказать, что Андрей у них — «крутой мужик».
Учителем Андрей Станиславович стал тоже не совсем обычным путем. После десятого класса он мечтал заняться классической филологией, но в университет на вступительных экзаменах провалился. Зато попал в армию. И не просто, а прямиком в Афганистан. Там как раз тогда только что началась война. Андрей Станиславович умудрился пройти ее без единого ранения. Впечатлений, однако, у него оказалось достаточно.
Вернувшись в Москву, бывший десантник Андрей Пирогов твердо решил: если есть ему смысл что-то дальше делать, значит, он должен учить детей. И не чему-нибудь, а истории. Поэтому, окончив педагогический институт, он пришел работать в школу № 2001, где сам учился.
В его выборе крылась еще одна тайная цель. В этой же школе преподавала математику бывшая одноклассница Андрея Станиславовича — Светлана. В конце десятого класса у них начался бурный роман. Когда же Андрей попал в армию, Светлана неожиданно вышла замуж. Теперь роман у них возник вновь. Продвигался он трудно. За его развитием следила вся школа, а особенно девочки из восьмого «В», которые с самого начала взяли любимого классного руководителя под свою опеку.
— Ну, пойдем, что ли? — нетерпеливо топтался на месте Пашков.
Олег внимательно оглядел компанию. Лешка Пашков, Мишка Сидоров, Боря Савушкин, Наташа Ильина, Марат Ахметов и, конечно же, они пятеро. Это было своеобразное ядро класса. С ними у Андрея Станиславовича установились особенно доверительные отношения.
— Вроде можно идти, — кивнул головой Олег.
— Нельзя, — покачала головой Катя. — Моей Длины нету. Если мы без нее навещать Андрея пойдем, она нас после убьет.
— Вот блин! — топнул в досаде ногой Пашков. — Опять жди.
Моей Длиной ребята называли пухлую блондинку Машу Школьникову. Она уже пару лет безумно была влюблена в Андрея Станиславовича. И старалась в те дни, когда есть история, одеваться особенно экстравагантно. Дошло до того, что однажды она пришла в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать разве лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Маши Школьниковой особым изяществом не отличалась.
— Ну ты, Машка, даешь! — вырвалось у непосредственного Пашкова. — Все прямо наружу.
— Много ты понимаешь! — подбоченилась Маша. — Это просто теперь моя длина и мой стиль.
С той поры прозвище Моя Длина прочно прилипло к Маше.
— Вон она, наша ласточка! — заметил Женька приближающуюся к ним, виляя массивными бедрами, Машу. — Теперь действительно можем трогаться.
Выйдя со школьного двора, ребята двинулись вниз по Портняжному переулку. Затем выбрались на кольцо. Пересекли по подземному переходу проспект Сахарова и, добравшись до Орликова переулка, нырнули в арку одного из домов-колодцев недалеко от метро «Красные ворота». Там во втором подъезде жил на шестом этаже Андрей Станиславович.
