Не было никакого «до» и «после»: после аварии меня, полумёртвого, насаженного на аппарат жизнеобеспечения, вывалили на каталку и с ураганной скоростью покатили в операционную. Молодому врачу хватило одного взгляда, чтобы всё про меня понять. Он долго не раздумывал. Один короткий вопрос: экспериментируем? Подвешенный на тонких шлангах вентиляции и ещё не пойми чего, я смог только моргнуть. Из пальцев ручка выпадала на заляпанный красным формуляр. Медсестра дрожащими руками снова и снова пыталась моей рукой вывести подобие подписи. После пятой – или седьмой? – попытки доктор нетерпеливо махнул рукой. Из-за слепящего провала лампы тягуче прогремело:
– Он кивнул. Все видели? Работаем.
С того дня я не терял сознания никогда. И не спал. Ещё бы не ел – цены бы не было, как шутил тот доктор, приходя по утрам с обходом. Что они со мной сделали, я даже не интересовался. Но что бы ни сделали – от всего сплошные плюсы. Например, в питании пластиком или деревом (пластик сытнее). Бионика и живое переплелись тесно, но на полное взаимопонимание у них ушёл месяц. А на осознание – ещё больше. Доктор только руками разводил на вопросы о том, кто я теперь: робот или человек. Говорил, чтобы я не заморачивался. Я тот, кем я себя считаю. Пытался натравить на меня психиатров на предмет моральных проблем, чтобы они объяснили все преимущества моего положения. А я никогда и не говорил, что мне не нравится. Всё упиралось в простое бытовое: прав на собственность, счёт в известном банке и прочее. Добрый доктор обещал помочь с социализацией и признанием. А теперь он мёртв. Правда, и с паспортом проблема отпала.
На все вопросы, почему он сам не переедет в модное тело, док невнятно отшучивался и сворачивал на другие темы. Боялся? Может быть. Со мной он действовал смело и недрогнувшей рукой. Ещё недавно я ловил себя на мысли: а один ли я такой? Нет, не подумайте, без всего этого про уникальность и прочее. Прототипы не раздают направо и налево, модель явно в серии. Да и читал я давно про первые операции. Я к тому, что где остальные? На всякий случай я пооткрывал все каналы связи, хоть интернет умер вместе с миром, а по радио не передавали ничего, кроме пения реликтового излучения. Иногда, правда, выныривали переговоры, уцелевшие военные обменивались приказами и страшно секретной информацией. Но для этого нужно было оказаться недалеко от населённых мест, а их я старался обходить седьмой дорогой.
Разбрасывая грязные брызги, я сорвался с места. Вскинуть ружьё, высматривая цель и при этом стараться не растянуться на топкой дороге – та ещё работа. Но не в боевом режиме. Окружающий мир остановился так резко, словно на полном ходу влетел в невидимую стену, едва я увидел на дороге фигуры в гражданском камуфляже. Для них ничего не изменилось: один склонился над мужчиной, а второй занёс приклад над опустившейся перед ним женщиной. Та пыталась закрыться руками, но без особого результата: по её виску тянулась широкая алая дорожка крови. Больше вокруг никого не видно. Нужно было сперва выяснить, сколько их! Радио на таких скоростях бесполезно: они ничего не успели бы передать физически. Ладно, пора начинать.
Ружьё, уже поднятое в боевое положение, оставалось только навести. Оно слегка сопротивлялось, когда я прицеливался в замахивающегося бугая. Осторожно нажал курок, обрез лениво, но чувствительно лягнулся; потом ещё раз, уже глядя в сторону второго. Разогнанная до бешеных скоростей горсть металла вбила камуфляж тому в грудь, рядом сломанным манекеном опускалось обезглавленное тело первого. Я пронёсся мимо замершей женщины. Ещё ничего не понявшая, она продолжала закрываться от обидчика. Сами, вот сейчас точно без меня.
Ход из леса успели подвытоптать, но мне не сюда. Подхватив на ходу весло Калашникова, я передёрнул затвор и перекинул флажок огня на одиночные. Мне с моей подготовкой (читай: никакой) или так, или палить от пуза, надеясь хоть в кого-то попасть. Длинным прыжком я вломился в лес метрах в двадцати от пролома…
…Чтобы лицом к лицу столкнуться с одним из преследователей. Тот ещё не сообразил, что происходит, а я от неожиданности пальнул, не целясь. Удача оказалась на моей стороне: мох спружинил под ногами, ствол немного сдвинулся, и пуля ударила человека в шею, выбив фонтан крови. Он ещё опускался на ослабевших ногах, пытаясь зажать рану, а я резво отскочил в сторону. И как раз вовремя. По тому месту, где я только что находился, хлестнула короткая очередь. Растянувшись в длинном прыжке, я влетел под прикрытие широкой разлапистой ели. Над головой прогудели злые пули, с резким стуком вошли в ствол дерева. Меня им не разглядеть, это хорошо, но и я сам остаюсь без обзора. Припав к земле, постарался поймать хоть какое-то движение. Насколько удалось рассмотреть при первом прыжке, недалеко от меня находились двое. Остальные наверняка побежали разбираться, что произошло на дороге. Надеюсь, женщина успела убраться. По крайней мере, за ней не побегут, услышав здесь выстрелы. Сколько же их? Кто-то взволнованно крикнул в рацию, на него шикнули, и в эфире снова наступила тишина.
Где-то недалеко справа щёлкнула под чьим-то ботинком ветка. Я дёрнул стволом, автомат басовито гавкнул. Лязгнул затвор, медленно отбрасывая горячую гильзу. Кто-то вскрикнул, по дереву дали сразу из полудюжины стволов. Значит, остальные уже вернулись. Одна пуля прилетела откуда-то сбоку, меня начали брать в клещи. Я прижался к земле, над головой пронеслась ещё одна короткая очередь. Экономят патроны или у них есть план? Ох, лучше бы первое…
Справа металлически щёлкнуло. Я резко повернулся, глаза в глаза встретившись с незаметно подкравшимся загонщиком. Он смотрел на меня через прицел автомата, и с его лица замедленно сползало радостное предвкушение. Вместо него во взгляде начала появляться растерянность. Осечка. Как же мне повезло! Проворонить, да ещё так бездарно! А ещё ускоренный. Помогло бы тебе ускорение, получи ты пулю в керамический бок? То-то и оно.
Я перекатился, автомат трижды дёрнулся, человек выронил оружие. Вскочил и, низко пригибаясь, рванул к соседнему дереву. Потом, не задерживаясь, дальше и дальше. Вспыхнувшую было мысль сбежать задавил на корню: раз уж ввязался, доводи до конца. Вслед неслись беспорядочные очереди, я добежал до большого выворотня и начал высматривать преследователей. Между деревьев мелькали пятнистые тени. Я насчитал троих. Они действовали профессионально, прикрывая друг друга. В ускоренном восприятии они словно шагали в толще воды, хотя на самом деле наверняка двигались быстро и бесшумно. Я тщательно прицелился в припавшего на колено бандита, неподвижный, он представлял отличную мишень. Приклад боднул в плечо, пуля свистнула над его головой. Я ругнулся, палец дёргал спуск, посылая в него пулю за пулей. От волнения я не мог нормально прицелиться, так что попали только пятая и шестая пули. Зелёную фигурку швырнуло на землю, а меня заставил спрятаться массированный огонь двоих оставшихся охотников. Под дождём из колотой щепы вперемешку с трухой я переполз на другую сторону гнилого ствола и, рывком вскочив на ноги, бросился вокруг. Странный опыт – попытка бежать в ускоренном состоянии. Похоже на бег во сне, когда ты не можешь сделать ни шагу. Но здесь ты хотя бы двигаешься, продираясь сквозь болото влажного лесного воздуха и надеясь зайти со стороны, пока они не успели среагировать.
