– Отрезок, – сказал Навуходоносор, – лучший из моих людей.
– О, да! Солдат, прошедший не одну войну, победивший многих подобных себе, изнасиловавший не один десяток женщин, легко убивающий детей и стариков. Он кожей чувствовал опасность. И что теперь? – Жанна, не глядя, кинула голову Отрезка на стол, и та, словно шар в боулинге, сбила голову Локсодорма на пол, заняв её место на металлическом блюде. – В поединке только я могу победить близнеца! И ты, раб, это знаешь. И людей своих не спрятал.
– Да, госпожа, – согласился Навуходоносор.
– Ладно, – Жанна сменила гнев на милость, – подведём итоги: людей нет, набирать новых времени нет, где близнец, мы не знаем… Что делать будем, лучший воин?
– Оружие, – сказал Навуходоносор, – его почти нет.
Жанна подошла к зеркалу, висящему на стене. Навуходоносор посмотрел на отражение Жанны, и ему показалось, что рябь пробежала по зеркальной поверхности, и он увидел в нём дочь повелителя Азуву, которая с лукавством взглянула на него и пропала. И вот уже из зеркала на него взглянул сам повелитель. И тут же стальные холодные пальцы обхватили его сердце, он почувствовал спиной холод от прикосновения тела дочери повелителя и задохнулся. А Жанна вновь стояла возле зеркала и испытующе смотрела в его глаза в отражении. И никого, кроме него и Жанны, в зеркале не было.
– Оружие, – усмехнулась Жанна. – Голые руки – лучшее оружие. Люди понятия не имеют, что ими можно сделать.
Навуходоносор покорно молчал, понимая, что госпожа всё решила.
– Есть предание, – сказала Жанна, – очень древнее. Будто бы существуют слова, запирающие нас, посланников каравана, в нём. – Она указала пальчиком в зеркало. – Если это правда, то сколько таких, как мы, там?
– Госпожа, – осмелился возразить Навуходоносор, – это сказка рабов. Ведь если бы это было так, то близнецы не потеряли бы заклятья.
– Может быть, может быть, – задумчиво сказала Жанна, разглядывая себя в зеркало. – По-моему, мне пора замуж.
– Замуж? – удивился Навуходоносор. – Зачем?
– Зачем, это вопрос неуместный, – сказала Жанна, – а вот за кого? Впрочем, я знаю, за кого.
– И за кого же? – улыбнулся Навуходоносор, он понял план госпожи и включился в игру.
– Ну, как же? – наигранно удивилась Жанна. – Конечно, за Женю, такой обаятельный мужчина! И просто неприлично богат!
– Но ведь он женат, и без ума от своей жены, – с укором сказал Навуходоносор.
– Перед такой попой ни один мужчина не устоит, – Жанна, задрав и без того короткое платье, повернулась спиной к зеркалу и через плечо принялась разглядывать свою задницу, – и потом: у нас будет брак по расчёту.
– Да, госпожа, так всё и будет. – Навуходоносор склонил голову перед Жанной.
– Ты чем тут живёшь? – спросила Жанна, оправляя на себе платье.
– Я мастер меча… – начал говорить Навуходоносор, как Жанна перебила его:
– Мастер меча ты там, в подземельях, а тут ты тренер по фехтованию в школьной секции школы, где я учусь, – она рассмеялась. – Ну и слова… Я завтра запишусь к тебе в секцию. Пофехтуем. – Она подошла к алебарде, по-прежнему стоящей в дверном проёме. Кровь на лезвии начинала подсыхать, – На алебардах, или ты предпочитаешь другое оружие?
– Как я могу, госпожа? – сказал Навуходоносор. – Выбор оружия всегда за вами.
– Да, да, – задумчиво сказала Жанна, глядя на своего раба, – И вот что. Нужно найти этого Вадима и убить.
– Будет исполнено, госпожа, – строго по-военному сказал Навуходоносор, вставая с колен, – найду и убью.
– Какой же ты кровожадный! – расхохоталась Жанна, вновь беря в руки пистолет, лежащий на столе, но внезапно оборвала смех. – Найдёшь, да, – сказала она строго, – а убьёшь только по команде! И, кстати, очень даже неплохая алебарда была у этого близнеца. Почему он её тут оставил?
VII
– Налей-ка мне литр нефильтрованного, – обратился Набалдян к бармену, и пока тот, открыв пивной кран, выходящий из барной стойки и подставив под него массивную стеклянную кружку, ждал, пока та наполнится, Набалдян осматривал зал институтского кафе, ища пригодный столик.
Время обеда давно закончилось, но всё ещё вкусно пахло. Готовили, тут, судя по всему, неплохо. Вдоль стеклянной матовой стены, отделяющей зал от улицы, стояли металлические столики с металлическими же стульями с пластиковыми седушками на них, разделённые матовыми перегородками из толстого стекла. У противоположной стены, обшитой светлыми панелями, обустроены уютные кабинки. Середина зала, выделенная круглыми колоннами, также занята столиками.
Посетителей почти не было, так – пара пижонов в костюмах и при галстуках за столиком в центре зала, да какая-то пожилая дама в строгом брючном костюме листала толстый журнал, попивая кофе за столиком у окна.
Получив свою кружку, он направился в угол заведения, туда, где за одной из колонн находился никем не занятый стол на двоих. Он устроился спиной к стене, так, чтобы видеть вход и большую часть зала: сказался многолетний опыт охотника, впрочем, и прятаться Набалдяну приходилось не раз.
«Где же ты так ошибся, брат? – думал Набалдян, попивая пиво и безучастно наблюдая за входом в бар. – Почему не дал знать? Что или кто заставил тебя отправиться к ней в одиночку? Судя по всему, всё произошло очень быстро, и ты действовал спонтанно, надеясь на удачу. Как же она смогла так тебя, как консервную банку…»
Таня… Казалось, нет более лёгкой мишени. Видимо, эта кажущаяся лёгкость и подвела тебя. Удача в очередной раз отвернулась от близнецов.
Он вспомнил вчерашний допрос этой молодой и хрупкой женщины, в судьбе которой должен появиться караван. Казалось, просто протяни руку к её шее, и всё: караван остановлен! Но он понимал, что перед ним сидит и отвечает на его вопросы женщина, которая смогла расправиться с его братом, а уж он-то был воин не хуже него. Что же там у них произошло? Что брат пропустил, почему так раскрылся?
Его охватило отчаяние. Ведь ничего у нас не получается! Сколько было близнецов до нас: сотни. И ни у кого ни черта не вышло. Никаких сил не хватает не то чтобы остановить – удержать караван! И не потому, что мы боимся или они сильнее. Просто люди, мир такой: не могут они без грязи…
Изучая судьбу этой женщины, близнецы были немало удивлены тем, насколько она казалась беззащитной перед ними. Цель близнецов определилась задолго до её рождения: в дни той, теперь уже далёкой и страшной войны, когда один из стражей каравана с точностью до секунды, до миллиметра, выстрелил из миномёта и спас её мать. Именно в тот день, на другом краю земли, в ворота одного из монастырей, расположенного высоко в горах, постучали. И усталый путник попросил помощи. Мужчине тут же был предоставлен кров и пища; когда он отдохнул, к нему привели одну из монахинь. И как только настоятельнице стало ясно, что девушка понесла, мужчину убили. А в тот час, когда девушка разрешилась от бремени двумя младенцами, убили и её.
