– Слаб как дитя. С поправкой на божественное происхождение. Слабее, чем был Харулк. И силы его тают, потому что волшебство брать неоткуда. Где он, точно не знаю. Зато могу указать направление.
– Спасибо, – поблагодарила Герис, и они с Хектом снова переглянулись.
– Какие в нашем распоряжении средства? – уточнил Пайпер. – Есть что-то, чего не было там, наверху?
Он уже видел прореху, зиявшую в радужном мосту.
– Куча железа – элен-коферы его просто обожают, немного серебра, я удивилась: думала, они уж точно заберут все до последней пылинки, неполная бочка огненного порошка, но зарядить его не во что – разве что пара стареньких ручных орудий.
– Если он с трудом передвигается, стрелять и не придется. Можно просто посыпать его монетами и железяками – пусть тает.
– Монет нету, – отозвалась Герис. – Гномы забрали. Разве только у тебя в карманах что-то завалялось.
– Мелочи есть немного. Спрошу Анну и детей. У них наверняка остались мелкие монетки – в ботинках и в рукавах.
Хект, Герис, Фебруарен и Отродье вышагивали в авангарде. Сверху кружил в дозоре Асгриммур. Его птичьи крики очень трудно было разобрать. Позади за отрядом шли с полдюжины Старейших.
Прохвост обнаружился без особого труда: валялся там, где и упал, – на неровной земле в двух милях от городка элен-коферов.
Он представлял собою жалкое зрелище: могучее когда-то Орудие превратилось в полупрозрачный пузырь, который лежал в леске среди камней и мусора и едва пульсировал. Лак не внушал страха. Сверху его покрывали палая листва и грязь. Он сочился какой-то жижей. В срединном мире на такое тут же слетелись бы мухи.
– Давайте прикончим его и отправимся восвояси, – предложил Хект и направил ручное орудие на лиловато-коричневую каплю, которая темнела внутри пузыря.
Пузырь начал медленно отползать в тень, отбрасываемую скальным выступом. И тут вдруг Фебруарен спросил:
– А почему бы с ним не договориться? В нашем распоряжении мог бы оказаться хитрейший из богов – проворачивал бы за нас грязные фокусы.
Асгриммур переваливающейся птичьей походкой подошел к пузырю и клюнул его. Хект решил, что это взывали к мести жившие внутри у вознесшегося призраки.
– Лучше убить его и больше не опасаться удара в спину, – отрезала Герис.
Она и Хект выстрелили из ручных орудий, потом Пайпер воспользовался серебряными монетами, а Герис посыпала божество железными опилками из кузницы.
В голове у каждого раздался полный отчаяния и изумления божественный крик, предсмертный вопль создания, которое долгое время считало, что уничтожить его невозможно.
Пузырь растекся по земле.
– Не слишком-то впечатляющее зрелище, – заметила Герис.
– Но весьма назидательное. – Хект кивнул в сторону наблюдавших за ними богов. – Посмотри на них – они в ужасе, подавлены. Самого изворотливого из Старейших уничтожила парочка смертных людишек из срединного мира. Будем надеяться, они этого не забудут.
Ренфрау, Фебруарен и Асгриммур что-то неразборчиво забурчали.
– И Серый Странник не вмешался, – сказал Ренфрау.
– Терпение кончилось, – проклекотал Асгриммур.
В мифах и легендах Орднан терпел и каверзы, и злобные выходки, и откровенное предательство. Лаку, если верить сказаниям, суждено было стать причиной гибели Старейших, а его детям, страшным чудовищам, – сражаться с богами во время последней битвы.
– Но теперь все изменилось? – спросил Хект.
– Все изменилось под стенами Аль-Хазена, – поправил его Фебруарен.
– Или же Аль-Хазен как раз и был началом Сумерек, а миф просто неверно все истолковал, – вставил Ренфрау.
Хекту эта теория совсем не понравилась.
Остатки жидкости из пузыря впитались в землю.
– У кого-нибудь есть предложения? – обратилась к присутствующим Герис. – Бросим его? Выкопаем это все и сожжем? Развеем по ветру? Смешаем с ядом, например с железной рудой, чтобы не собрался снова воедино?
– Может, все сразу? Раскалим землю в плавильне вместе с железной рудой, – предложил Ренфрау с едва заметной ухмылкой.
Герис поглядела на него с подозрением.
– Поживи с мое, тоже так сможешь. Я сразу понимаю, что человек задумал, видя, что он делает, – пояснил Феррис. – Ты же интересовалась кузницей.
– А где яйцо? – спросил Фебруарен. – Ведь должно было остаться большое яйцо.
– Ренфрау угадал мои мысли, – призналась Герис. – Нам понадобятся все свободные руки. Феррис, спрошу в последний раз: здесь кто-нибудь станет помогать Прохвосту?
– Нет, – ответил тот, но потом добавил: – Так мне кажется. Если только тайно. Что движет Ночью…
– Неисповедимы пути. Асгриммур, слетай-ка туда и скажи им, что мы затеяли.
С воинственным криком орел неуклюже поднялся в воздух.
– Похоже, ему понравилось быть орлом, – предположил Хект, наблюдавший за недолгим полетом.
– Хорошо бы, – кивнул Фебруарен. – Если мы здесь застрянем, ему так и придется им остаться.
Асгриммур тяжело опустился на обломок скалы и сказал, медленно и тщательно выговаривая слова:
– У нас мало времени. Этот мир гибнет. Там, где раньше был… горизонт, теперь лишь серый туман.
И снова поднялся в воздух.
– Вот уж новости, – проворчала Герис.
– Не стоит об этом забывать, – отозвался Фебруарен.
– Но у вас же есть план? – чуть испуганно спросил Ренфрау.
– Мы бы уже выбрались отсюда, если б этот паскудник не вырвался на свободу, – прорычала Герис и пнула земляной пригорок.
Люди и боги принесли ведра и инструмент, Герис взялась за лопату, копнула и велела всем:
– Соберите ту землю, которая будто маслом пропиталась, и тащите в кузницу.
Сама она наполнила два ведра и двинулась к таверне.
Когда на Кор-бена Ярнейна нападала словоохотливость и он принимался болтать о гномьем ремесле, Герис держала ушки на макушке.
– Такая вот девчонка, – проворчал Кловен Фебруарен. – Железноглазый нас до скрежета зубовного доводил своими россказнями. Как разойдется – скука смертная. Но Герис слушала. Хочешь к этой девчонке подольститься – расскажи ей про Ночь и железо.
– Прапра, что-то у тебя настроение хорошее, – заметила Герис.
Она как раз разламывала комья земли и кидала их в плавильню. Сначала температуру поддерживали такую, чтобы выпарилась влага и погибло все живущее в почве, а Прохвост не сумел бы конденсироваться. Потом Герис прибавила жару, и в итоге у них получилось несколько сотен фунтов непрозрачного стекла. Стекло поместили в керамические формы, в которых гномы отливали слитки, и остудили. В середине одного такого стеклянного кристалла обнаружилось сияющее, словно полыхающее огнем яйцо.
