Всем ведь нужно было на чем-то ехать, везти еду, палатки, пожитки. Обычно боевых коней не загружали работой, и они трусили себе спокойно, пока не доходило до схватки, но в этот раз на них навьючили припасы.
Брат Свечка наблюдал за отрядом, стоя над городскими воротами, и поражался этому, как выразились воины, «налегке». На востоке всадники действовали совершенно иначе, хотя монаху рассказывали, что и за ними частенько следовали длинные караваны верблюдов.
Совершенный беспокоился. Выступавшие в поход вояки боялись своего командира. Даже лошади казались чуть напуганными.
Графиня Сочия поставила во главе отряда Кедлу Ришо и с презрением отвергла все возражения. Ко всем, кто пытался ей перечить, она охотно применяла силу.
Желающих перечить было на удивление мало.
Со времен кауренских событий слава Кедлы умножилась, а Сочия уже давно жила в Антье и успела заработать солидную репутацию. Все помнили о резне у брода Суралерт, где она расправилась со знатными вельможами и церковниками.
Почти всех жителей Антье устраивало правление графа Реймона. Графиня пообещала ничего не менять и даже, возможно, пойти еще дальше в своей решимости.
Но… Женщина во главе войска?! Пусть даже и свирепая. Такое можно встретить только в древних легендах, а не в нынешние времена.
В ответ на подобные возражения Сочия напоминала о королеве Изабет, Анне Менандской, императрице Катрин и ее сестре Элспет. Обе дочери Йоханнеса Черные Сапоги присутствовали на поле боя во время кальзирского священного похода, а ведь им тогда было меньше лет, чем Кедле Ришо сейчас. Да и сама графиня Антье Сочия Рольт сражалась с оружием в руках с шестнадцати лет. И Кедлу теперь посылает лишь потому, что сама пока не может держаться в седле.
Нрав графини был известен, да и суждению графа Реймона в городе доверяли, и потому дворяне и вельможи не стали спорить с желаниями Сочии.
Антье закроет глаза на такое неслыханное дело, пока Сочии и Кедле сопутствует удача.
Всадники выехали на рассвете. Стоял сильный туман, и старик убеждал себя, что щеки у него повлажнели именно поэтому. Его одолевала грусть. Из-за этого похода Кедле пришлось бросить все.
Она была дорога монаху почти так же, как Сочия. Он знал ее с пеленок, она была единственным дожившим до взрослых лет ребенком его близких друзей. Он ведь обратил Раульта и госпожу Арчимбо в мейсальскую веру еще до ее рождения.
Раульт с женой все еще не могли оправиться от потрясения и не нашли в себе сил смотреть, как их до зубов вооруженная дочь уезжает из Антье в окружении неотесанной солдатни. Ее кровожадность глубоко их уязвляла.
Неотъемлемой частью мейсальства было миролюбие. Хотя добрый Господь и утверждал, что злу необходимо противиться всеми возможными средствами, не исключая и оружия, почти все ищущие свет сражений избегали. Сам брат Свечка никогда во гневе не поднимал ни на кого руку. А вот Кедла не просто откликнулась на свирепый зов – ради него оставила своих детей.
Время между возвращением Бернардина и отъездом Кедлы выдалось для Свечки хлопотным: он много времени проводил с четой Арчимбо, напоминая им, что нужно держаться и оставаться сильными ради внуков. Старику пришлось молча терпеть разгром, который Сочия учинила среди сторонников Брота. Помимо всего прочего, публично казнили одиннадцать членов Конгрегации по искоренению богохульства и ереси. Графиня арестовала сорок три человека по подозрению в шпионаже для бротской епископальной церкви, а потом приказала изгнать епископальных священников, которые не скрывали своих взглядов еще до приключившейся с Реймоном беды.
Священников этих изгнали лишь мольбами брата Свечки. Сама Сочия хотела собрать их вместе и сжечь – точно так же, как Конгрегация сжигала ищущих свет.
Брат Свечка спустился со стены и отправился в дом, который Сочия отдала Кедле и ее спутникам. Пекарь Скарре с женой обосновались на первом этаже. У них в Антье стали появляться клиенты, которым полюбился мягкий кауренский хлеб. Еще в доме теснились супруги Арчимбо, их внуки, Гилеметта и Эскамерола. Гилеметта и Эскамерола присматривали за детьми и прислуживали в графском замке – в основном ходили за графиней и Люмьером. Раульт с женой пока сидели без работы. Раульт был дубильщиком, а дубильное (как и мясницкое) ремесло в Антье сильно пострадало: поскольку враг постоянно нападал и брал город в осаду, сократилось количество скота, который раньше во множестве пасся за стенами.
У кожевников дела тоже шли неважно.
Дважды по дороге к Арчимбо наблюдал брат Свечка, как якобы друзья графа Реймона загоняют якобы врагов графа. Старик уверен был, что у Бернардина имеются свои люди в Конгрегации и кузен графа знает, кто в ней состоит и кто ей сочувствует. В городе начали сводить старые счеты.
Свечка не осмеливался встревать. В Антье сильна была мейсальская вера, но многих ищущих свет войны и осады сильно ожесточили, у горожан больше не осталось сил прощать или оказывать снисхождение Свечке, который проповедовал прощение.
– Волки на воле, – сказал Раульт Арчимбо. – Именно поэтому мы не стали провожать Кедлу.
Это была неправда, но совершенный не стал возражать. Раульт имел право не одобрять поведение дочери.
– Зашел посмотреть, как вы тут. Надолго не останусь: графиня вечно находит для меня дело.
Именно так все и было: Сочия оказалась в весьма затруднительной с точки зрения политики ситуации – что делать с герцогским титулом, предназначавшимся Реймону? Граф погиб, и титула теперь не видать, если только по какому-нибудь невероятному стечению обстоятельств Изабет вдруг не согласится передать его Люмьеру.
Брату Свечке приходилось вести переписку, поскольку он знал Изабет. Пока королева ничего не ответила, но наверняка скоро придут неутешительные известия.
Благодаря визиту Свечки супруги Арчимбо смогли узнать новости о Кедле, и при этом им не пришлось скрывать свое неодобрение.
И в мейсальском семействе, как и в любом другом, могут кипеть страсти.
Свечка повидался с детьми, поговорил с Арчимбо, а потом спустился на первый этаж к Скарре и его жене. От ходьбы по лестницам нестерпимо ныли колени. Пообещав напоследок увидеться со всеми на еженедельной службе, монах отправился в крепость, зажав под мышкой большую буханку лучшего творения Скарре. Сочия пристрастилась к мягкому хлебу, пока скрывалась вместе с совершенным в кауренской пекарне. Брат Свечка принес ей буханку три часа спустя после отъезда Кедловой сотни.
Сочия сидела с виноватым видом, ожидая, что старик начнет читать ей нотации. По канонам своей религии она поступала дурно. Но Свечка обманул ожидания графини. Он не видел смысла в нравоучениях: власти над Сочией у него было не больше, чем над разбушевавшейся грозой.
Пусть гнев девушки сам иссякнет.
– Так они выехали? Без происшествий? – спросила графиня.
Старик притворился, будто не догадывается, что Сочии уже давно обо всем доложили, и ответил:
