– А из особенно любимых можно и святых сделать. – Гаурли и Гаурлр усмехнулись.
И уловили, в каком направлении текут его мысли.
– Убийца Богов, они не могут изменить нашу суть с помощью догматов веры, – сказала Гаурли. – Все совсем не так, как думают смертные, но это лишь потому, что они смотрят на мир смертными глазами, чувствуют смертными сердцами, которые вылепила их смертная жизнь. Это неважно. Мы заключили сделку. И будем со своей стороны соблюдать условия. Мы – это собрание Старейших. Лучезарные. Прочие воскрешенные создания и изначальные боги не будут подчиняться этим обязательствам.
– Вы резвитесь на воле? – Герис непросто было отвлечь. – Как такое возможно? Раньше, когда вы пытались прикончить моего брата, даже Всеотец едва мог коснуться Гриммсонов в этом мире. Когда они отъехали на юг от Брота, с ними могла общаться лишь Изгнанница.
– Арленсуль действительно была Изгнанницей и могла действовать независимо от Обители, – пояснил Гаурлр. – Вы изменили участь для всех нас. Выпустили из Обители. Открыли для нас весь этот мир, хоть нам и приходится мириться с большими ограничениями. Мы постараемся изучить предел своих сил.
– Так что же Герис такое сотворила, что не делал никто до нее? – поинтересовался Хект.
– Освободила Лучезарных от древних оков веры. Она верит, что мы существуем. Твои глаза это подтверждают. Меньше преград. Свобода ценой силы.
Хект переглянулся с Герис. Оба нахмурились. Их воспитали в совершенно разных верах. Ни один не понимал того, что творилось здесь и сейчас. Все это невозможно было впихнуть в пределы того, чему их учили.
– Сможете вызвать остальных, если они мне понадобятся? – спросила Герис.
– Да, но не слишком быстро, – ответил Гаурлр. – Вот если мы откроем путь Ранулам, то сможем все делать молниеносно.
– Несомненно, а еще выпустите на волю толпу потусторонних негодяев, которые моим внукам ни в чем не клялись, – протянул принципат Делари, накладывая себе пирога.
Хект задумался. Чтобы добраться до родного мира, близнецам нужна помощь смертных?
– Мы поклялись, – отрезала Гаурли, которую явно злило постоянное недоверие. – И выполним свою часть сделки.
– Вы знаете, где сейчас остальные? – продолжила расспросы Герис.
– Неточно, – признался Гаурлр.
– А где Зир?
Гаурлр прищурился и куда-то стрельнул глазами. Казалось, он озадачен и хочет что-то скрыть.
– Ну и? – рявкнул Хект.
– Здесь, – выпалила Гаурли. – Но я его не вижу.
– А ты, Гаурлр? – спросила Герис.
– Чувствую его. Он наблюдает. Весьма недоволен, что мы рассказали о нем. Но я тоже его не вижу.
Вид у Герис был такой, будто она вот-вот взорвется.
– Уже фокусы начались?
Хект схватил сестру за локоть и покачал головой:
– Он не нарушил правила. Не забывай, Орудия любят шуметь попусту, вечно выискивают лазейки.
Герис достала ручной фальконет:
– У меня тут две унции серебряной картечи – вот хорошая лазейка.
Да она вот-вот потеряет самообладание.
– Нам, смертным, нужно немного отдохнуть, – сказал Хект. – Тяжелый выдался денек.
Близнецы пожали плечами.
– Этот город полнится пороками, – сказала Гаурли. – Мы тут все разведаем.
– Идите повеселитесь. До встречи.
Близнецы исчезли почти с той же легкостью, как Лила, Герис и Кловен Фебруарен.
На Герис напала охота ссориться.
– Герис, ты слишком тревожишься. Не кипятись и не нарушай нашу часть договора.
Волшебнице явно это в голову не пришло.
– Ой! Я ведь чуть не нарушила? Это они меня провоцировали!
– Нет. Не провоцировали. Они и правда собираются держать слово, будут скрупулезно следовать условиям до самой твоей смерти. Действительно думают, что им это выгодно.
– Ты-то откуда знаешь?
– Мне так кажется, – пожал плечами Хект. – Разумный подход.
– Не понимаю.
– Тебе туманят зрение предрассудки. Сама посуди, ты их вытащила из ловушки Асгриммура, потом из Обители Богов. Теперь они поняли, что срединный мир – всего лишь еще одна тюрьма, хоть и побольше. Здесь все определяет смертность.
– Ого, братик, да ты меня пугаешь.
– Им понадобятся верующие. Прямо сейчас у них есть только мы. А мы им не поклоняемся.
– Я думала, они сами друг в друга верят и поэтому освободились и могут бродить где вздумается.
– Конечно. В некотором роде. Теперь они могут попасть туда, куда не могли раньше. Возможно, даже до Кладезя Ихрейна сумеют добраться. Но им по-прежнему нужно кормить две души.
Все уставились на Хекта с таким изумлением, словно у него волосы зеленые выросли.
– Поверю, братец, тебе на слово. Объясни-ка поподробнее.
– Они этого не сказали, но им нужно питаться разными способами. Одной магии недостаточно. И того, что мы верим в их существование, тоже. Мы не настоящие верующие. А чтобы сохранить бессмертие, им нужны почитатели.
Все по-прежнему удивленно на него пялились.
– Настоящие почитатели, – повторил Хект. – Именно их они и хотят разыскать, пока будут нашими союзниками – ненадолго, всего лишь пока не сменится одно мимолетное поколение – и богами, которых можно будет постоянно видеть, которые будут действовать. В случае неудачи смертность их одолеет, они угаснут и сольются с Ночью.
Воздух в кухне дрогнул, и из ниоткуда возник Кловен Фебруарен:
– Четко мыслишь, Пайпер. Удивляюсь, как это ты додумался. Сообразительный паренек, но ум свой используешь, только чтобы поискуснее отколошматить тех, кто против твоей воли идет.
– Я особенно об этом и не размышлял. Но очевидно же. И я правда думаю, нам всем необходимо отдохнуть. Чтобы с этим справиться, нужна бодрость. А еще мне пора в свое войско вернуться. Уверен, у Седлако и прочих там все из рук валится.
Хект проспал восемнадцать часов. Дважды он просыпался и ходил отлить, но потом снова забирался обратно в постель. Когда его растолкала Анна, Пайпер все еще не хотел вставать.
– Пайпер, поднимайся. Грядут неприятности.
– Неприятности? – переспросил Хект, стряхивая окутывающий голову туман.
– Пошли слухи, что мы тут. Делари считает, что за особняком следили создания Ночи. Жди беды. Аддам Хоф снова возьмет меня с детьми в Кастеллу. Там пересидим в безопасности, пока Пинкус разбирается с беспорядками.
Хект снова потряс головой:
– Надо было это предвидеть.
– Старик и предвидел. Именно поэтому обо всем договорился с Хофом, Пинкусом и патриархом. Ему, кстати, не помешало бы имя себе выбрать, если хочет, чтобы чернь принимала его всерьез.
