Как правило, параноики-психотики галлюцинируют, что их контролируют особые сверхъестественные приборы, машины или силы, которыми владеют враги. Например, одна такая пациентка внезапно пришла к убеждению, что ее компаньон пытается ее загипнотизировать, начала звонить, чтобы позвать на помощь, но ее тут же сковал гипнотический (по ее восприятию) паралич, и она не смогла поднять трубку. Как хорошо известно, другие пациенты считают, что даже их мысли контролируются некими приборами.
Иногда проекция включает в себя не только прямое нападение на автономию и подчинение воли силой, но и внутреннюю коррупцию и ослабление воли, например с помощью особых лекарств. Один пациент считал, что его воля ослабла из-за «вольной жизни» и людей, которые вели такую жизнь у него в университете. Иногда галлюцинирование об ослаблении автономии не включает в себя никаких внешних источников, как в случае с параноидно-шизофреническим пациентом, считавшим, что постепенно теряет контроль над мышцами сфинктра и «выпускает» неприятные запахи. Возможно, в этом случае идея о внешнем источнике была разработана позже.
В сущности, можно найти навязчивые идеи на ту же тему и в менее серьезных случаях. Горькая обида человека на то, что он вынужден подчиняться авторитету или власти босса, учителя или офицера; страх быть подчиненным с помощью обмана, например подписав контракт; боязнь того, что правила и порядки «принудят» отказаться от свободы действий, — эти черты хорошо известны всем, кто знаком с параноиками. Те же тревоги присутствуют и в повседневных склонностях и в форме ума параноиков. Как правило, эти люди крайне остро ощущают власть и положение, позицию в обществе, высших и низших, кто тут начальник, а кто должен подчиняться, или кто кого может унижать. Многие параноики более или менее постоянно вовлечены с целью защиты (хотя бы субъективно, в воображении) в антагонистические отношения с той или иной авторитетной фигурой.
Иногда они будут вести себя с авторитетными людьми высокомерно, а иногда будут испытывать стыд и замыкаться в себе. Но в любом случае в присутствии авторитета они постараются защититься. Неуверенный в себе человек, с шатким самоуважением, со своей, субъективной точки зрения, будет относиться к таким авторитетным фигурам с чрезмерным уважением. Этот факт не меняется от того, что под ригидной самонаправленностью скрывается неуверенность в автономии, или же от того, что недостаток самоуважения маскируется псевдокомпетентностью и высокомерием. Это лишь гарантирует, что уважение таких людей к положению н авторитету не будет дружелюбным уважением, а примет защитную и антагонистическую форму; но все же оно останется уважением. Нетрудно заметить, что и высокомерный параноик, кричащий о тупости босса и пытающийся его принизить, и тот, кто чувствует стыд и зажимается, — оба уважают босса больше, чем себя.
Именно потому даже самые мирные параноики не только осторожно ведут себя перед высшими авторитетами, но н очень тревожатся о том, что о них подумают, и постоянно готовы к отпору. Если кто-либо из высокопоставленных лиц просто обратит на параноика внимание, тот немедленно может ощутить острый стыд или унижение, — и все это от общего отсутствия самоуважения. Социальный дискомфорт и самоконтроль множества тихих параноиков, по-видимому, базируется именно на этом — они боятся раскрыться не только перед внешней силой, но и перед высшими авторитетами.
Пытаясь показать, что нестабильная, ригидная автономия всегда, так или иначе, вступает в защитные и антагонистические отношения с внешними силами и персонажами, я нарисовал не вполне завершенную картину. В этой картине не хватает проекции, без которой нельзя полностью понять параноидную мобилизацию. Но я хотел продемонстрировать, что определенные аспекты параноидной деятельности имеют психологические источники, не зависимые от проекции. Они не являются следствием проекции и могут даже составлять основу проекции, хотя зависимость между ними обоюдная.
Прежде чем завершить этот раздел, я хотел бы упомянуть еще об одном аспекте, отсутствие которого, возможно, уже отметили некоторые читатели. Это обнаруженное Фрейдом (и общепринятое теперь) значение в параноидной деятельности бессознательных пассивно-гомосексуальных влечений. Честно говоря, здесь мы обсуждаем другую область параноидной деятельности. Связь между паранойей и гомосексуальностью является динамической, паранойя — это защита от гомосексуальности; мы же пытаемся понять общие формы параноидного функционирования. Однако следует рассмотреть, не пересекаются ли эти точки зрения. Пока что, описывая параноидный стиль, я разобрал искажение нормальной автономии, искажение, подразумевающее ее слабость. Можно ли считать, что источником слабости автономии является требовательный, бессознательный, пассивно-гомосексуальный импульс?
Соблазнительно просто ответить «да», и тем самым немедленно связать наши исследования с клиническими наблюдениями и теорией. И фактически этот ответ будет нетрудно обосновать. Нужно лишь вообразить, что все, что мы с формальной точки зрения называем слабостью или нестабильностью автономии, с мотивационной точки зрения является искушением пассивного подчинения. В описанных мной случаях нет недостатка в искушениях, скрытых под защитными тревогами и навязчивыми идеями — таков, например, страх быть парализованным, замученным и так далее. Однако возможно, что искушение или импульс пассивного подчинения включает в себя (а у мужчин, скорее всего, это всегда так) пассивно-гомосексуальные импульсы.
Я считаю, что все эти идеи имеют под собой некоторую основу, но здесь проблема гораздо сложнее. Она включает в себя не только слабость автономии и искушение пассивно сдаться, подразумевающее пассивно-гомосексуальные импульсы, но и многое другое. Параноик страшится пассивно сдаться не только пассивно-гомосексуальный импульсам, но и любому импульсу и потерять свою направленность и намерение. Иначе говоря, параноик страшится не только гомосексуальных влечений, но и вообще любых влечений, ведущих к подчинению. Если импульс или даже аффект подразумевает, что нужно отказаться от направленности и намерения, то параноик начинает бояться их. Так, часто можно заметить, что параноикам легче говорить о своей гомосексуальности, чем рассмеяться от всей души, потому что смех всегда подразумевает некоторую долю отказа от направленности, а разговор — не обязательно. Нетрудно себе представить психологическую ситуацию, когда гомосексуальная активность субъективно не воспринимается как отказ от направленности или намерения или представляет меньшую угрозу направленности, чем, скажем, агрессивные импульсы. Фактически хорошо известно, что некоторые параноики имеют сознательные гомосексуальные интересы и даже открыто проявляют гомосексуальную активность. Сейчас я не буду углубляться в эту интересную тему, но вернусь к ней в последней главе, где речь пойдет о родстве между инстинктивными влечениями и стилем деятельности.
Проекция: некогнитивные аспекты
Психологическая деятельность — это непрерывный процесс, но, разбирая какую-то его часть, мы часто вынуждены пренебрегать этой непрерывностью. Я хотел бы задать следующий вопрос. Каковы будут результаты, какой начнется процесс, если описанная выше психологическая организация будет подчинена еще какому-то внутреннему напряжению, например интенсификации подавленного или неприятного импульса или аффекта?
