Книга Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2, страница 74. Автор книги Борис Носик

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2»

Cтраница 74

«Почему была поручена роспись – и за огромные деньги – русским купцом С.А. Морозовым в его столовой в Москве Мориссу Дэнису (парижскому художнику), написавшему ужасные по слащавости фрески, а не нашему поэту, благородному художнику Мусатову?.. был приглашен Морисс Дэнис, пользовавшийся в то время еще большой славой в Париже (впоследствии померкшей), но опасный в силу очень неровного вкуса и впавший в нестерпимую пошлость и слабость. Последние он проявил полностью в росписи упомянутой столовой Морозова (можно себе представить, как она была оплачена). Редко приходилось видеть большую пошлость, чем эта живопись цвета розовой карамели…»

Не только в окрестностях Сен-Жермен-ан-Лэ, но и в самом этом дачно-королевском городе, как вы уже догадались, жило немало французских знаменитостей. Иным из них даже по-счастливилось здесь родиться. И не только королям Генриху II, Карлу IX и Людовику XIV. Так случилось и с будущим знаменитым французским композитором Клодом Дебюсси, который родился в маленьком домике на Хлебной улице (38 rue au Pain). Здесь же неподалеку жили три совершенно гениальных брата-эрудита Рейнахи, инициалы которых (J.,S.,T.) шутники-французы расшифровывали как «Je sais tout» – «Я знаю все».

У меня, впрочем, и у самого жила в Сен-Жермен-ан-Лэ одна русская знакомая, которую я считаю совершенно гениальной, хотя, в отличие от братьев Рейнахов, ей не довелось ни родиться в богатой интеллигентной французской (вдобавок еще еврейской) семье, ни жить в довольстве и сытости. А все же ей удалось победить все невзгоды судьбы, и я позволю себе пересказать удивительную историю ее жизни – так, как она сама мне ее рассказала в минуту дружеской откровенности. Зовут ее Алевтина, но, поскольку и она, и все участники этой истории еще, слава Богу, живы, зашифрую ее имя буквой А. (как это принято у более опытных и деликатных авторов). Итак, моя подруга А. родилась в Сибири, окончила пединститут, вышла замуж, родила двух милых дочек, а потом разошлась с мужем (что не является редкостью ни во Франции, ни в России – в обеих странах раньше или позже обнаруживается, что мужья оказываются «не теми людьми», какими представлялись в пору раннего жениховства, да и невесты чаще всего не оправдывают самых скромных мужских надежд). И вот молодая разведенная женщина должна была работать и растить двух милых крошек в суровой обстановке то ли уже построенного, то ли еще недостроенного социализма, и вдобавок – в суровом сибирском климате. Впрочем, климатические условия села, в котором работала мать-одиночка, считались вполне здоровыми, ибо речь идет о сибирском селе Шушенском, где отбывал ссылку молодой противник царского единовластия (и, как выяснилось, ярый сторонник своего собственного единовластия) В.И. Ленин. Следуя в сибирскую ссылку в дорогом спальном вагоне (потому что будущий вождь был не из бедных и не мог рисковать своим здоровьем, нужным для революции), тов. Ленин выяснял у попутчика-доктора, с которым он мирно играл всю дорогу в шахматы, какое место считается в Сибири самым благоприятным в смысле здоровья и климата, и доктор присоветовал ему Шушенское. Ну а моя знакомая А. попала туда (хотя и намного позже) именно из-за Ленина, а не в поисках здорового климата, потому что ей удалось получить место экскурсовода в музее, который был специально открыт в самой просторной и крепкой избе Шушенского, где жил Ленин во время ссылки. К сожалению, жить моей знакомой пришлось в менее комфортабельной избушке, чем ленинская, но избу, как и судьбу, не выбирают при нынешнем жилищном кризисе, хотя, как вы сами убедитесь из моего рассказа, настоящий человек может победить и судьбу.

Вначале жизнь в Шушенском у моей знакомой «вольнопоселенки» А. складывалась без дополнительных трудностей. Как раз подошла столетняя годовщина такого знаменательного события, как появление на свет будущего великого вождя, и в местные сельмаги завезли разнообразные товары и даже промтовары, в том числе и дефицитные в провинции «детские вещи». Но потом праздники отшумели, потому что не век же праздновать столетие, и товары, которые раньше хоть время от времени в сельмагах «выбрасывали», теперь из местной торговой сети совершенно исчезли. И вот тогда многодетным работникам избы-музея, целый день печальными голосами вещавшим о безбедной, курортной (на казенный счет) жизни будущего вождя с присланными ему царским правительством женой, тещей, пособием и нанятой им за рубль несовершеннолетней домработницей (запечный угол домработницы, впрочем, позднее поступило указание скрывать от широкой публики как маловоспитательный), пришлось проявить истинно пролетарскую энергию и сметку. Они стали по очереди ездить в командировки в Москву, откуда они якобы должны были привозить новые бесценные сведения о жизни вождя. На самом деле «командированные» целыми днями ходили в столице по магазинам и стояли в очередях, закупая по списку разные пром-товары, и в первую очередь, конечно, «детские вещи». Работа была ответственная и до крайности утомительная, ведь не одни только сибиряки съезжались на тот же предмет в краснозвездную столицу, но и другие иногородние граждане, потому что у всех дети. Промаявшись до закрытия магазинов в очередях тогдашнего бермудского треугольника столицы (ГУМ, ЦУМ, «Детский мир»), бедная А., прежде чем лезть в переполненный поезд метро и пилить на ВДНХ, где ей удалось снять койку, заходила перевести дух в самое спокойное и безлюдное учреждение столичного центра – в Музей Ленина (куда у нее, по известному вам стечению обстоятельств, был служебный пропуск). В музее она присмотрела несколько совершенно безлюдных уголков, где можно было, свалить мешки и сумки, сесть в кресло, снять туфли и дать отдых конечностям (самые крепкие в мире ноги были тогда, по авторитетным признаниям, у советских женщин). Идеальным в этом смысле был кинозал, там всегда было пусто, полутемно и прохладно (и то подумать, кто из советских экскурсантов пойдет кино смотреть про Ленина, если они про него уже с октябрятского возраста насмотрелись до тошноты). Но вот однажды, когда сен-жерменская (тогда еще шушенская) подруга моя А. сидела вот так одна, босоногая, набираясь мужества для далекой поездки на ВДНХ, в зал, в сопровождении странной и явно не нашей толпы, решительно вошла какая-то сотрудница, зажгла верхний свет и сказала противным голосом, что все посторонние советские товарищи должны немедленно очистить зал, потому что братская зарубежная делегация будет здесь смотреть фильм про Ильича. И вот тут в душе у вполне зрелой, идейно подготовленной женщины-гида, какой была к тем годам А., назрел бунт неповиновения. Может, не было сил подняться, может, стыдно было при не наших людях авоськи свои по залу собирать, а может, задело ее слово «посторонние», потому что была она, что ни говори, коллега-лениноведка, хотя бы и не столичная. В общем, она не двинулась с места, какие-то люди сели с ней рядом, лопоча с еврейским акцентом, а свет в зале сам собой внезапно погас, потому что начался фильм. Мало-помалу успокоившись, А. осмотрела свою нерусскую соседку (старушка божий одуванчик, в огромных очках, не иначе как ихняя коммунистка-проф-союзница) и даже стала от нечего делать глядеть на экран. И вот тут-то соседка склонилась к ее уху и спросила ее сперва на своем еврейском (который оказался французским), а потом уж на совсем неважном английском (за который у А. всегда были одни четверки), проявляя, надо признать, довольно малую степень политической сознательности:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация