Замолк храбрый муж и ничего больше не сказал.
И что вам сказать? После него никто не хотел говорить, а все были с ним согласны и ничего так не желали, как сразиться со врагом.
На следующий день Аргон и его воины встали рано утром и, решив погубить врага, пустились в путь. Скакали они до тех пор, пока не достигли равнины, где враг стоял в шатрах. Расположились они станом стройно и в порядке, в десяти милях от акоматова [ахмедова] стана. Как стали они тут станом, выбрал Аргон двух людей; верил он им крепко и послал их к дяде [Ахмеду] с такими словами, как услышите дальше.
Глава CCVI. Как Аргон [Аргун] посылал своих гонцов к Акомату [Ахмеду]
Простились мудрые старцы со своим государем, получили от него приказания и немедля пустились верхом в путь. Пришли они прямо в стан, сошли с коней у ставки Акомата; сидел он там со множеством князей. Знали они хорошо Акомата, и он их. Поклонились они ему честно, а Акомат сказал им весело: «Добро пожаловать»; посадил их пред собой в ставке. Спустя немного встал один из гонцов и говорил так:
«Славный государь Акомат, – сказал он, – племянник твой Аргон дивится тому, что ты сделал: отнял у него властительство, да еще идешь биться с ним не на живот, а на смерть; воистину, совсем это нехорошо, не как добрый дядя поступаешь ты. Наказывает он тебе с нами и, за отца почитая тебя, молит отступить от этого дела, и да не будет ни схватки, ни злобы между вами; говорит он, что готов тебя почитать за старшего и за отца, владей всей его землей и будь царем. Вот что наказывал с нами твой племянник, вот о чем он тебя просит».
Замолкли и более ничего не сказали.
Глава CCVII. Как Акомат [Ахмед] отвечает гонцам Аргона [Аргуна]
Выслушал Акомат, что наказывал ему Аргон, его племянник, и отвечал: «Господа посланцы, – сказал он, – не дело говорит мой племянник; земля моя, а не его; покорял я ее так же точно, как и его отец, поэтому скажите моему племяннику, коль он захочет, так сделаю я его большим государем, дам ему земли, и будет он вместо сына и старейшим у меня князем. А если он этого не захочет, так пусть будет уверен, что постараюсь-таки его убить. Вот это я готов сделать для моего племянника, и никакой другой уступки от меня никогда не будет».
Замолк Акомат и не сказал ничего более.
Выслушали гонцы речи султана, спросили еще раз, не скажет ли он еще чего.
«Ничего более, – говорил он, – пока я жив, не услышите от меня».
Выслушали это гонцы, немедля пустились в путь и скакали до самого стана своего государя; сошли с коней у его ставки и рассказали Аргону все, что слышали от дяди. Выслушал Аргон, что дядя ему наказывал, разгневался и сказал громко, так что все, кто тут был, слышали:
«Сделал мне дядя большое зло, великую несправедливость; не хочу ни жить, ни землею владеть, коли не отомщу ему так, что весь свет об этом заговорит».
После этих речей говорил он своим князьям и витязям:
«Нечего медлить, пойдемте поскорее убивать изменников и предателей; наутро уже хочу напасть на них и как можно больше перебить их».
И что вам сказать? Во всю ночь они изготовлялись к схватке в открытом поле. А султан Акомат знал через соглядатаев, что наутро Аргон нападет на него, готовился также и увещевал своих храбро и стойко биться.
Глава CCVIII. Здесь описывается битва между Аргоном и Акоматом [Аргуном и Ахмедом]
Настало утро; Аргон вооружился со всеми своими, устроил и расставил их для битвы умно и хорошо; умолял он их биться храбро. Устроил все и пустился в поход на врага. А султан Акомат сделал то же, расставил и устроил своих людей и, не дожидаясь Аргона, пустился в путь со своими воинами; немного прошли они, как повстречали Аргона с его войском.
Сошлись обе рати вместе, и так обеим хотелось драться, что немедля бросились они друг на друга. И видно было, как стрелы пускались и летали повсюду, да так часто, словно дождь с неба. Началась битва злая и жестокая, падали на землю и валялись витязи, слышались и крик, и вопль, и плач на землю павших и насмерть раненных. А когда поистратили они все свои стрелы, то схватились за мечи и палицы и яро бросились друг на друга. Наносили друг другу удары сильные мечами острыми. Рассекались руки и тела, отсекались головы. Крик, шум был такой, что грома божьего не услышать. В недобрый час для обеих сторон началась эта битва; погибло тут много храбрецов, и много жен на всю жизнь остались в слезах.
Аргон отличился в этот день, храбро бился, подавал добрый пример своим людям, да ничего хорошего из этого не вышло; неудача была ему, и судьба была против него; победили его; не выдержали его люди и побежали, что есть мочи, вспять. Погнался за ними Акомат со своим войском, много их побил и много им вреда наделал. И в этой погоне, скажу вам, захватили Аргона и тотчас бросили гнаться за врагом: ликуя и радуясь, повернули в свой стан, к своим шатрам. Приказал Акомат заковать своего племянника и хорошенько его сторожить.
Был Акомат плотоугодник и порешил он вернуться ко двору, к своим красавицам женам, что у него там были; а начальником всего войска оставил большого мелика [владетеля]; ему же приказал сторожить Аргона, чтобы берег его, как собственное тело; говорил он, пусть мелик пойдет ко двору маленькими переходами, чтобы люди не уставали. Отвечал мелик, что государев приказ будет исполнен. Пустился Акомат в путь, ко двору, со многими спутниками.
Вот так-то, как я рассказал, уехал Акомат от своего войска, а начальником оставил мелика. А полоненный Аргон в цепях горевал и смерти желал.
Глава CCIX. Как Аргон [Аргун] был полонен, а потом освобожден
Пожалел об Аргоне некий престарелый, знатный татарский князь. «Держать своего государя в плену, – раздумывал он, – великий грех и большое предательство», и решил попытаться освободить Аргона. Пошел он тотчас же к другим князьям и говорил им:
«Грешно держать своего государя в плену; по справедливости следует освободить его и царем признать».
Услышали слова старца другие князья; знали они его за разумного человека, знали также, что правду он говорит, согласились они с ним и сказали, что того же и они хотят. Согласились князья, и тогда Бага, зачинщик, Елчидай и Тоган [Туган], Тегана, Тага, Тиар, Улатай и Самагар – словом, все названные пошли к ставке, где Аргон был заключен. Пришли туда, и Бога [Буга], главный в этом деле, заговорил так:
