В противоположность домашнему верблюду, у которого трусость, глупость и апатия составляют преобладающие черты характера, дикий его собрат отличается сметливостью и превосходно развитыми внешними чувствами. Зрение у описываемого животного чрезвычайно острое, слух весьма тонкий, а обоняние развито до удивительного совершенства. Охотники уверяли нас, что по ветру верблюд может почуять человека за несколько верст, разглядит крадущегося охотника очень далеко, услышит малейший шорох шагов. Раз заметив опасность, зверь тотчас же убегает и уходит, не останавливаясь, за несколько десятков, иногда даже за сотни верст. Действительно, тот верблюд, в которого я стрелял, бежал без перерыва, как то можно было видеть по следу, верст двадцать; вероятно, еще и далее, но больше мы не стали следить, так как зверь свернул ущельем в сторону от нашего пути.
По-видимому, такое неуклюжее животное, как верблюд, всего менее способно лазить по горам, но в действительности выходит наоборот. Мы видали не один десяток раз верблюжьи следы и помет в самых тесных ущельях и на таких крутых склонах, по которым очень трудно взобраться даже и охотнику. Здесь верблюжьи следы мешаются со следами куку-яманов и архаров. До того странно подобное явление, что как-то не верится собственным глазам.
Бегает дикий верблюд очень быстро, почти всегда рысью. Впрочем, в этом случае и домашний его собрат на большом расстоянии обгонит хорошего скакуна. На рану зверь весьма слаб и часто сразу падает от малокалиберной пули лобнорских охотников.
Сколько лет живет дикий верблюд, нам сказать не могли; иные достигают глубокой старости. Нашему проводнику-охотнику однажды случилось убить самца с совершенно стертыми зубами; несмотря на это, животное было довольно жирно.
Лобнорцы охотятся за дикими верблюдами летом и осенью. Специально за животными не ездят, а бьют их, когда попадутся. Вообще эта охота считается самой трудной, и ею занимаются лишь три-четыре охотника на всем Лоб-норе. Убивают верблюдов всего чаще, подкарауливая на водопоях; реже ищут по свежим следам.
Охотники, отправленные мною на поиски дикого верблюда, вернулись на Лоб-нор только 10 марта, но зато с добычей. В окраине Кум-тага они убили самца-верблюда и самку; притом совершенно неожиданно приобрели молодого из утробы убитой матери. Этот молодой должен был родиться на следующий день.
Шкуры всех трех экземпляров были превосходные; сняты и препарированы как следует. Этому искусству мы сами обучили посланных охотников. Черепа также были доставлены в исправности.
В первых числах февраля вернулись мы на Лоб-нор. Расскажем теперь об этом озере, равно как и о самом нижнем Тариме.
Соединившись возле переправы Айрыл-ган со своим рукавом Кюк-ала-дарья, Тарим, как упомянуто выше, течет около 70 верст почти прямо на юг, а затем впадает или, лучше сказать, образует своим разливом мелководное озеро Кара-буран. Имя это означает «черная буря» и дано местными жителями описываемому озеру потому, что во время бури здесь разводится сильное волнение. Притом, если ветер дует с востока или северо-востока (что чаще всего случается весной), то вода Кара-бурана далеко заливает солончак на юго-западе описываемого озера, так что сообщение между Таримом и деревней Чархалык на время прекращается.
Само озеро Кара-буран имеет в длину от 30 до 35 верст при ширине верст в десять или двенадцать. Впрочем, объем озера много зависит от состояния воды в Тариме: при высоком уровне вода Кара-бурана далеко затопляет отлогие берега, при низком – здесь являются солончаки. Глубина Кара-бурана не более 3–4 футов, часто и того менее; изредка попадаются небольшие омуты в сажень и более глубиной. Чистой, не поросшей кустарником воды гораздо больше, чем на самом Лоб-норе, в особенности если принять во внимание гораздо меньшую величину описываемого озера. Тарим теряется в нем лишь на небольшое пространство; затем русло его вновь резко обозначается. При самом впадении Тарима в Кара-буран в это озеро входит с запада другая речка – Черчен-дарья, о которой уже говорилось выше.
По выходе из Кара-бурана Тарим снова является порядочной рекой, но вскоре начинает быстро уменьшаться в своих размерах. Тому причиной служат отчасти многочисленные канавы, посредством которых жители отводят в стороны (для рыбоводства) воды описываемой реки. С другой стороны ее давит соседняя пустыня, которая все более и более суживает площадь орошенного пространства, поглощает своим горячим дыханием всякую лишнюю каплю влаги и окончательно преграждает Тариму дальнейший путь к востоку. Борьба оканчивается: пустыня одолела реку, смерть поборола жизнь. Но перед своей кончиной бессильный уже Тарим образует разливом последних вод обширное тростниковое болото, известное с древних времен под именем Лоб-нора.
Название Лоб-нор неведомо местным жителям, которые зовут этим названием все нижнее течение Тарима, а озеро на устье этой реки называют вообще Чон-куль (то есть большое озеро) или, чаще, Кара-курчин, разумея под последним названием и весь окрестный административный участок. Во избежание сбивчивости я буду удерживать за описываемым озером его старинное название Лоб-нора.
Наконец после долгого странствования, миновав озеро Кара-буран, сквозь которое протекает Тарим, экспедиция достигла Лоб-нора.
По рассказам туземцев, описываемое озеро лет тридцать назад было глубже и гораздо чище. С тех пор Тарим начал приносить меньше воды, озеро мелеть, а тростники размножаться. Так продолжалось лет двадцать, но теперь уже шестой год, как вода в Тариме снова прибывает и, не имея возможности поместиться в прежней, ныне заросшей тростником рамке озера, заливает его берега.
Вода везде светлая и пресная. Солоновата она лишь у самых берегов, по которым расстилаются солонцы, лишенные всякой растительности и взъерошенные, как волны, на своей поверхности. Эти солончаки облегают весь Лоб-нор
[36]. На южном берегу они достигают 8-10 верст ширины, но на восточном тянутся, по рассказам жителей, далеко, мешаясь с песками. За солончаками, по крайней мере на южном, обследованном мною берегу, идет также параллельно берегу озера узкая полоса, поросшая тамариском, а за нею расстилается равнина, покрытая галькой и много, хотя постепенно, поднимающаяся к подошве Алтын-тага. Эта равнина, вероятно, и была в давно минувшие времена окраиной самого озера Лоб-нор, которое тогда заливало своими водами все нынешние солончаковые места по берегам, следовательно, было гораздо обширнее, вероятно, глубже и чище. Какая причина произвела потом обмеление описываемого озера и периодически ли это повторяется – сказать не могу. Впрочем, факт усыхания замечается почти во всех среднеазиатских озерах.
Рыба в описываемом озере водится в изобилии, та же самая, что и в Тариме, только двух видов: маринка и другой, мне неизвестный, из семейства карповых. Первой в Лоб-норе гораздо больше, нежели второй. Маринку лобнорцы называют «балык», а другую породу, сверху пеструю, – «тазек-балык». Оба вида мечут икру в марте.
