Книга 127 часов. Между молотом и наковальней, страница 29. Автор книги Арон Ральстон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «127 часов. Между молотом и наковальней»

Cтраница 29

В ивовых зарослях западного цирка горы Эванс я чуть было не наступил на куропатку — она отпрыгнула с моего пути в последний момент. Я наклонился и, глядя в ее чернильные глаза, впал в транс. Вселенная расширилась; мы не двигались, я чувствовал связь с этим комочком перьев, замершим в снежной лунке, и мне казалось, эта связь сильнее, чем со многими представителями рода человеческого. Мы сосуществовали в этом зимнем пейзаже, разделяя между собой больше, чем я разделял с людьми, которые никогда здесь не побывают. Я сделал фотографию и потом пытался как-то объяснить друзьям свои мысли и чувства, но они видели только куропатку, не усматривая никакой особой связи.

Путешествия, восхождения, одиночество в зимних горах — все это создавало вокруг меня совершенно особенный мир. Увы, его невозможно было ни с кем разделить, как я ни старался. Я очень хотел внушить кому-нибудь те же ощущения, которые испытывал в своих путешествиях. Я пытался фотографировать и выкладывать снимки в Сети, но всё без толку: для того чтобы по-настоящему понять ту или иную фотографию, нужно было повторить мое путешествие. Для человека, сидящего в офисе или гостиной, фотография зимнего заката в горах — всего лишь красивая картинка. Для меня же она неотделима от воспоминания о том, как я делал этот снимок. Например, однажды я восемь часов шел на снегоступах, с двадцатикилограммовым рюкзаком, по глубокому сыпучему снегу через лес в долине Коттонвуд-Крик. Пройдя несколько ледовых каскадов, я вылез на 4000 метров, на перевал между вершинами Электрик и Брокен-Хэнд. Пейзаж был достоин кисти Альберта Бирштадта [43] — красный закатный свет первого зимнего солнцестояния в новом тысячелетии окатил заснеженные скальные ребра Крестон-Нидл пурпуром. Это было столь грандиозно, что я закричал. Но снимок не передавал всего великолепия этой картины, и не в том дело, что я плохой фотограф, просто я при всем желании не смог бы заставить зрителя ощутить эту усталость, это кислородное голодание, этот восторг и удовлетворение от хорошо проделанной работы — словом, все, что я чувствовал, глядя на столь величественный пейзаж в столь живописных сумерках.

От четырнадцатитысячника к четырнадцатитысячнику, этот мой собственный мир значил для меня все больше. Из проекта, который я просто хочу довести до конца, зимние соло-восхождения стали неотъемлемой частью меня. Нет, я не испытывал иллюзий по поводу своих достижений и не ставил себя в один ряд с элитой мирового альпинизма. Но каждый раз, выходя зимой в одиночку на очередную вершину, я познавал и развивал некую часть себя.

Серпантин лыжных следов, которые я оставил своими телемарками [44] под южной стеной Гарварда, был единственным признаком человеческого присутствия здесь за полгода. На западном склоне горы Массив я видел, как трое волков перебегают снежное поле, проваливаясь по брюхо, и больше, чем их мощь и грация, меня поразил другой факт: до сего дня, до марта 2002 года, последнего волка в Колорадо видели шестьдесят лет назад. Я шел сквозь вьюгу на пик Гумбольдта, и сосульки росли на моем лице, а поднявшись на пик Торрейс, я расправлял руки на диком ветру, подобно крыльям. Не по сезону теплое солнце грело меня на вершине горы Йель, а на Снеффелсе я дрожал в самой толстой своей пуховке.

Жажда восхождений была такой острой, что меня неудержимо тянуло переехать в Колорадо и жить поближе к горам. К тому же работать на большую корпорацию я, честно говоря, замаялся. И тут весной 2002 года мне выпал шанс поехать на Денали [45] вместе с командой просто суперспортсменов. Разумеется, никто на работе не дал бы мне такого длинного отпуска, и пришлось выбирать, что важнее: счастье в жизни или верность «Интелу». В конце концов я пожертвовал работой, продал большую часть домашней утвари и упаковал туристский инвентарь в трехлетнюю «тойоту-такому». Мой пикап, помимо других преимуществ, был оборудован кроватью и прорезиненным тентом для ночевки в кузове. 23 мая 2002 года, в последний рабочий день, я разослал мейлы всем друзьям, объявляя о начале новой жизни. В письме я цитировал Гёте: «На что бы ты ни был способен, о чем бы ты ни мечтал, начни осуществлять это. Смелость придает человеку силу и даже магическую власть». [46]

Большинство коллег одобрили мой выбор, но некоторые не могли поверить тому, что я ухожу не на какую-то другую работу и не для того, чтобы вернуться к учебе. «Интеловские» инженеры так не поступают! Но в двадцать шесть, после скромной пятилетней карьеры, я взял и уволился. В списке тех вещей, которые я поклялся никогда не делать, значилось теперь два пункта: «не работать на корпорацию» и «не жить восточнее Скалистых гор». Так начался путь, который привел меня к вершине Денали — высшей точке Северной Америки, который провел меня через тридцать восемь штатов и Канаду и закончился через полгода в городе под названием Аспен, штат Колорадо, высота 2400 метров.

ГЛАВА 5
День второй: вариантов не остается
Рассвет в пустыне.
Встань рано и заведи свою песню.
В дыхании жизни, что поднимается
От пылающего камня,
Почувствуй твердыню вечности, гладкую на ощупь,
Почувствуй дыхание цветов, танцующих на ветру,
Танцующих на ветру.
The String Cheese Incident
На стихи Кристины Калликот «Рассвет в пустыне»

Утренний воздух нагревается, и мне больше не нужно без толку долбить камень только лишь для того, чтобы не замерзнуть. Натруженная левая рука настойчиво требует смены занятия, и я оставляю долбежку камня на другой раз. Я совсем не спал, но чувствую прилив сил от света, проникающего в каньон. Примерно так бывало на рассвете после ночного похода. Но сейчас я не вижу конца. Это не восхождение, завершающееся взятой высотой, и не утомительный пеший поход, который рано или поздно закончится. Исход моей битвы с камнем неизвестен. Я буду здесь, пока не смогу решить эту проблему или пока не умру.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация