От кого: Дэниел Хэдлич
Отправлено: Среда, 30 апреля 2003, 12:27
Кому: Брион Афтер, Джейсон Хэлладей
Тема: RE: В поисках Арона Ральстона
Брион и Джейсон,
Я не думаю, что на прошлых выходных Арон собирался в Юту.
Вот что он писал мне 20 апреля:
> Завтра хочу подняться на лыжах к горячим источникам
> у пика Конандрам и залезть на Кэстлабру. Может, немного
> и отмокну! В пятницу полезу в кулуар Кристо с Дженет, в
> воскресенье закрываем лыжный сезон на Аяксе, а начиная
> со следующей среды большая программа: сперва на лыжах
> на гору Соприс, в пятницу-субботу лезу в кулуар Холи-Кросс,
> и кто знает, куда потом! Весна уже наступает, но, пока я
> могу кататься на лыжах или лазать по снегу, никаких других
> выездов мне и не надо!
> Будь здоров,
> Арон
Значит, Арон был на горе Соприс в среду-четверг (23–24 апр.) и в кулуаре Холи-Кросс в пятницу-субботу (25–26 апр.). Кто-нибудь искал его машину в тех местах?
Свяжитесь со мной как можно скорее, если что-то выяснится. И дайте знать нам с Джулией, если понадобятся дополнительные люди, чтобы поездить поискать его пикап на этих выходных.
Дэн
Это расходилось с тем, что я сказал Брэду, но Дэн предоставил единственные наброски маршрута на прошлые выходные, которые я сделал письменно, так что Элиот понимал: полиция Аспена должна изучить и этот след. Элиот позвонил им в начале второго, и Эдам сказал, что поручит полицейским из Минтурна — ближайшего города к подъезду на Холи-Кросс — проверить, нет ли моего пикапа на шоссе Тигивон.
— А вот с номером проблема, — сообщил Эдам Элиоту. — В базе данных по Нью-Мексико номера восемьсот восемьдесят восемь эм-эм-вай не зарегистрировано. Я сказал, чтобы в округе Игл поискали темно-бордовую «тойоту-такома» девяносто восьмого года выпуска, но нам нужно знать правильный номер.
Элиот сказал, что позвонит моей маме и перепроверит.
Обедать у мамы сил не было, так что она снова поднялась в кабинет и села за письменный стол складывать бумаги, пока не почувствовала, что от волнения сходит с ума. Но она собралась с силами и дала отпор эмоциям. Подавляя очередной прилив беспомощности, она бросила бумаги и громко сказала: «Я должна что-то делать, чтобы помочь Арону». Маме было очевидно, что сейчас моя жизнь зависит от ее действий. Это было не в ее стиле — терпеливо сидеть и ждать развития событий.
Мама дважды пыталась дозвониться папе в Нью-Йорк — сообщить ему о происходящем и спросить совета. Но отцовский мобильный был выключен, и в гостинице отца тоже не было. Мама оставила ему сообщение с просьбой перезвонить, как только он придет вечером. Затем, опираясь на сведения, полученные от Джейсона, составила короткий перечень людей и организаций, с которыми ей следует связаться: полиция Аспена, Брэд Юл, дорожный патруль Юты, служба национального парка Зион.
Но не успела мама набрать и первый номер из списка, как зазвонил ее мобильный. Это был Элиот — с сообщением, что номер моей машины записан неверно. Мама опять вытащила ту же бумажку и стала зачитывать номер Элиоту.
После третьей цифры он ее перебил:
— Погодите, вы сказали «восемь-восемь-шесть»? А Брион записал восемь-восемь-восемь. Дальше «эм-эм-вай»? Я передам это в полицию.
Через полчаса Элиот опять перезвонил. В полиции Аспена ему сказали, что и этот номер неверный — с таким номером зарегистрирован «шевроле-блейзер» некой женщины из Альбукерке. Взяв на себя инициативу, Элиот позвонил в Нью-Мексико, в тамошний отдел регистрации автомобилей. Но установить правильный номер, исходя из моего имени и описания пикапа, они не смогли. К сожалению, у моей мамы никаких новых идей на этот счет пока не возникло.
Через несколько минут, без пятнадцати четыре, снова подал голос домашний телефон — это отец звонил из Нью-Йорка. Мама оказалась в том же положении, что и Брион утром, когда звонил ей с ужасной новостью.
— Мне утром звонил начальник Арона. Арон пропустил работу вчера и сегодня, и никто не видел его с прошлой пятницы. Никто не знает, куда он поехал.
Справившись с первым шоком, папа тут же принялся размышлять, что же могло со мной стрястись. Почему это я никому не сказал, куда еду? Впрочем, дать волю эмоциям можно будет и позже, а сейчас необходимо решать проблему.
Мама рассказала отцу, что уже предпринимается. По каждому пункту он задавал несколько вопросов, проверяя, не осталось ли каких неотработанных хвостов, и каждый раз они вдвоем приходили к выводу, что нет, не осталось. Тем не менее папа хотел немедленно приехать домой:
— Думаешь, мне нужно поторопиться?
— Нет, — ответила мама, — ты и так ненадолго и через три дня все равно будешь дома. Пока они найдут кого-то на твое место, будет вечер субботы, а в воскресенье ты в любом случае уже летишь домой. Все равно здесь ты пока ничего больше и не сделаешь.
Успокоив маму как мог с другого конца страны, папа понимал, что ей непременно нужен кто-то рядом, особенно теперь, когда все, что могла, она уже сделала и остается только ждать.
— Хорошо, я дождусь воскресенья, но тогда обещай, что позвонишь в церковь и попросишь кого-нибудь приехать посидеть с тобой.
Мама же, конечно, считала, что никакой помощи ей не нужно.
— По-моему, — сказала она, — это совершенно лишнее.
Но папа все-таки убедил ее позвонить в Объединенную методистскую церковь Надежды, наш семейный приход в Гринвуд-Виллидж, юго-восточном пригороде Денвера. Мама согласилась, а потом сказала, что свяжется с конторами окружных шерифов и Службой национальных парков.
Под конец папа дал еще один совет:
— Если ты еще этого не сделала, прямо сейчас начни записывать, кому и по какому вопросу звонила, чтобы потом было проще требовать ответа.
— Да, я уже завела журнал звонков, — сказала ему мама.
Из их совместного опыта общения с чиновниками они понимали, как важно фиксировать, кто, что и когда сказал. Тогда если в следующий раз ты попадаешь на кого-нибудь другого, все равно можно не топтаться на месте и добиться какого-то результата.
К концу разговора все возможные мамины объяснения моего исчезновения — например, я отправился с друзьями куда-нибудь в лес с палаткой или, проявив редкую безответственность, решил продлить отпуск и не позвонил никому — иссякли. Не было никакого разумного, оптимистичного оправдания, чтобы объяснить мое затянувшееся отсутствие. С тревогой, разрастающейся до боли где-то глубоко внутри, папа сказал маме «люблю тебя» и повесил трубку. У него в животе будто разверзлась ужасная дыра.
