Едва лишь я подтянул носки и дал свисток, как Стелла, действительно необычайно быстрая и ловкая, перескакивая и обегая вытянутые в подножках ноги, внешней стороной своей парусиновой туфли умудрилась закатить черно-белый мяч под тело распластавшегося вратаря. Перепрыгнув через него, девочка протолкнула мяч в сетку, подняла его над головой и побежала к центру поля — наслаждаться восторгом и похвалами своих товарищей по команде. Мне пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не отбросить свисток и не присоединиться к поздравлениям.
И с этого момента «Касаненские Куду» до самого конца матча оставались хозяевами положения. Уже через несколько минут Артур с горящим от гордости лицом бежал с одиннадцатиметровой отметки, безупречно пробив штрафной удар, назначенный за особенно грубую подножку маленькому Ху. (После этого инцидента наступил небольшой перерыв, в течение которого я вынужден был гоняться за Ху, в свою очередь гонявшимся по полю с применением болевых ударов каратэ за своим обидчиком.) Так что, когда счет стал 2:1, назад мы уже не оглядывались, и в конце концов я залился финальной трелью, — надеюсь, она прозвучала не слишком высокомерно.
Ко времени, когда все умылись или же просто побрызгали водой на руки у насоса во дворе, солнце уже начало клониться к западу. Однако дел еще было по горло. Дети обошли фермерский двор и пребывали в восторге от показанных им хозяевами сельскохозяйственных машин. Касане, несмотря на свое расположение, по сравнению с Пандаматенгой имел едва ли не городской облик: все эти магазины, банки и гостиницы, — так что сельскую жизнь наши дети прежде видели лишь на картинах в книжках. И сейчас ребятишки были в полном восторге. На аккуратных участках за постройками можно было увидеть небольшое стадо коров, а также свиней, и, к моему удивлению, детям гораздо интереснее было посмотреть на сих «редких» животных, нежели на тех экзотических, что окружали их в обычной жизни.
Мы все забрались на теперь уже пустую повозку для сена, и маленький красный трактор потащил нас на широкие просторы полей. Ханс, пребывавший в добродушном настроении, на безопасных участках позволял всем детям самостоятельно порулить трактором. Они зачарованно наблюдали, как комбайн полз по равнине и поглощал клонящуюся пшеницу, оставляя за собой ровно уложенную солому и извергая золотистые зерна в ехавший рядом грузовик.
Когда мы вернулись к дому, солнце уже опустилось до уровня крыши. Натаскав из леска сухостоя, рабочие сложили костер, вполне достойный Ночи Гая Фокса, и он только начинал заниматься, когда дети расселись вокруг него. Рядом с жаровней на стол, стоявший на козлах, навалили груды скрученных бурворсов — крупных африкандерских колбасок, — а также первосортных бифштексов и завернутый в фольгу картофель. Рядом с кувшинами свежевыжатого сока стояли блюда с домашними булочками и миски с салатом — прямо с огорода.
Вскоре вечерний воздух прокоптился запахом жарящегося мяса: дети готовили самостоятельно, а мы с Элизабет следили за тем, чтобы они не сожгли дотла свой ужин или самих себя. Появился Маркус с огромным металлическим тазом только что поднявшегося теста и связкой заостренных палочек фута в три длиной. Ко всеобщему восторгу, он продемонстрировал, насколько я понял, старинное африкандерское искусство выпечки «палочного хлеба». Скатав ладонями кусок мягкого белого теста в колбаску длиной примерно в фут и толщиной в два-три дюйма, он насадил один ее конец на палочку, а оставшуюся часть обмотал вокруг нее. Аккуратно держа палочку над тлеющими углями и медленно вращая, он следил за тем, чтобы тесто не подгорело и не упало в пепел. Через несколько минут у него получилась прекрасно пропеченная булочка с цилиндрическим отверстием по всей длине. Затем Маркус принес piece de resistance
[67] — консервную банку густого, белого и очень сладкого сгущенного молока, которое и залил в отверстие.
Он протянул булочку Артуру и с явным удовольствием наблюдал, как тот, со смаком облизывая пальцы, умял ее за два захода. Увидав, как Артуру понравилось угощение, все остальные немедленно потребовали палочку из теста. Вскоре, однако, стало очевидно, что приготовление палочного хлеба все-таки требует определенной сноровки. Так, Ботле в процессе приготовления погрузился в грезы и очнулся лишь тогда, когда его изделие полностью обуглилось с одной стороны, при этом совершенно не пропекшись с другой. Устало пожав плечами, он перевернул палочку и сунул ее назад к углям. Через несколько секунд палочка прогорела насквозь и шлепнулась в костер. С унылым взором Ботле протянул мне остатки, и мы начали сначала.
Когда же ужин закончился и с лиц и пальчиков ребятишек удалили остатки липкой сгущенки, Ханс достал гитару и запел африкандерские песни, весьма напоминавшие западные в стиле кантри. Поначалу дети как будто смутились, но затем ритмы их захватили и они стали хлопать в ладоши в такт. А потом, вдохновленные примером Долли, вскочили на ноги и принялись энергично и выразительно танцевать в мерцающем свете гаснущего костра.
Наконец, устав, они снова уселись, позевывая и молча созерцая угли. Ханс развернул свой внедорожник передом к амбару и включил фары. Дети один за другим забрались под одеяла, расстеленные для них на свеженабросанном сене, и закрыли глаза. Лишь Стелла да Ху, кажется, побаивались новой, весьма непривычной для них обстановки, и, поняв, что бедняги вот-вот разрыдаются, я согласился спать в амбаре и сам. Удостоверившись, что все успокоились, я завернулся в одеяло. Где-то невдалеке пофыркивали и тихо ржали лошади, и со все еще звучащими в ушах последними аккордами Ханса я быстро погрузился в сон, невольно вспомнив Дикий Запад.
На завтрак на следующее утро чего только не было: куриные яйца, бекон (свиной, однако об этом я умолчал, ибо Скайи, Китти, Глори, Долли и Олобогенг за пару недель до этого, к ужасу своих плотоядных друзей и родных, провозгласили себя вегетарианками), помидоры, кукурузные оладьи и колбаски, — все это подавалось у костра, поддерживавшегося всю ночь.
И к тому времени, когда мы напились чаю, удостоверились, что дети ничего не позабыли, распрощались с нашими добрыми и гостеприимными хозяевами и разместились наконец в Старой Королеве-Маме, утро уже подходило к концу. Сначала Грэхем, а теперь и Ханс — оба настойчиво внушали мне, что в Касане мы должны вернуться до наступления сумерек. Каких только ужасов мне не рассказывали! На дороге в Пандаматенгу в потемках произошел ряд аварий со смертельным исходом — и все были вызваны столкновениями с животными. А один парень хоть и не пострадал, однако оказался в нелепой ситуации: ему пришлось медленно проехать на мотоцикле между ног жирафа. Как бы ни был крепок наш автомобиль, я все равно не испытывал никакого желания приобрести опыт столкновения с крупным животным на приличной скорости. Впрочем, у нас была еще уйма времени, поскольку на то, чтобы добраться до места, где мы повстречали жену Ханса, нам потребовалось чуть более двух с половиной часов, а дорога до фермы отняла всего тридцать минут.
— Папа спрашивает, помните ли вы, как выехать на главную дорогу. Он хочет нарисовать вам карту. Может, подождете пару минут? — предложил Маркус.
— Нет-нет, все в порядке. Надо доехать до конца этой проселочной дороги и повернуть налево, так ведь? А потом прямо, да?
