— Черт подери, дорогая! Так не пойдет! С какой стати пускать сюда первых встречных. Это только для нас!
— Черт подери, дорогой! — передразнила американца дама. — Ты здесь только для того, чтобы убивать.
Я и без того уже пребывал в замешательстве, а последнее заявление и вовсе привело меня в полный ступор. Но все же ответственность за малышей лежала на мне, так что я сглотнул пару раз и обеими руками вцепился в футболку на груди.
— Мне очень жаль, что мы вас потревожили, и нам не хотелось бы причинять вам неудобств. Я всего лишь надеюсь, что нам удастся найти место, где эти дети могли бы немного отдохнуть.
После добавочной порции ворчания меня пригласили в ярко освещенную хижину. Подмигнув детям и пообещав, что скоро вернусь, я вошел внутрь. Моим глазам понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к свету, после чего они зафиксировали невообразимо роскошную обстановку. С одной стороны стоял полностью оснащенный бар, заполненный древним виски и хрустальными бокалами без ножек. Больше никаких ширм и перегородок в комнате не было. Позади стоял большой обеденный стол, а спереди, возле окна с видом на водоем, — комплект кожаных диванчиков, расставленных вокруг стеклянного столика. Пол устилали шкуры животных. С одного взгляда я опознал леопарда, гепарда и льва. Я поискал глазами мусорную корзину, — конечно же, она была сделана из слоновьей ступни.
На одном из диванов сидел худой лысый мужчина и курил огромную сигару. Его экипировка вполне подошла бы какому-нибудь злодею из фильма про Тарзана. Хотя на его костлявой фигуре она и болталась как на вешалке, однако сшита была из дорогого материала. Одеяние женщины, сидевшей рядом с ним, было таким же. Значительно моложе своего партнера, она все же была не первой молодости, хотя и прилагала энергичные усилия по борьбе с Дедушкой-Временем: главным оборонительным оружием этой дамочки явно был широкий ассортимент дорогой косметики. Ее безупречные волосы, выбивавшиеся из-под возвышавшегося на голове светлого шлема, посреди дикого буша смотрелись абсурдно неуместными, однако, в то время как мужчина выглядел черствым и холодным, этаким ворчуном и мизантропом, она словно излучала материнскую мягкость, чувствовался добрый, великодушный характер.
Эта парочка несомненно приехала сюда отдохнуть, Барри же — а больше в комнате никого не было — был словно создан для подобной среды. Как и мой друг Ханс из Пандаматенги, он был крупным мужчиной, хотя и несколько худощавым, но все же очень сильным. Он вполне сошел бы за рестлера на гладиаторских игрищах — впрочем, на нем тоже была сафари-амуниция. Правда, ему она была совершенно впору, и вообще он смотрелся здесь вполне органично. Прямые грязные светлые волосы Барри падали ему на плечи, возле бледно-голубых глаз виднелись морщинки, а подбородок его покрывала густая щетина медного цвета. Впрочем, самым примечательным в этом человеке было то, что на бедре он носил револьвер. Однако, вопреки этому, вид у него, как и у женщины, был не угрожающий, а вполне дружелюбный.
И без того уже наговорив предостаточно, я решил молчать, пока меня не спросят. Было совершенно ясно, что старика наше появление ни в коем случае не развеселило, двое же других как будто отнеслись к нам более сочувственно.
— Барри, — начал старик, словно совершенно позабыв о моем присутствии, — ты ведь знаешь, чего я хочу, когда приезжаю охотиться, не так ли? Знаешь, чего я хочу, а? Эксклюзивности! Скажи это, Барри! Эксклюзивность!
— Да, Ричи, я в курсе. Я знаю, что ты всегда ищешь эксклюзивности, и не могу винить тебя за это. Но послушай, дружище, произошел форс-мажор. Понимаешь, этим людям просто не повезло. Здесь очень легко заблудиться, особенно если прешься вперед без всякого понятия.
Кажется, никто не удосужился заметить, что при этих справедливых словах я густо покраснел.
— Что ж, может, мы все-таки окажем им гостеприимство в африканских традициях? — предложил Барри.
Ричи, со своей стороны, как будто не горел желанием помочь нам.
Повернувшись ко мне, он смерил меня придирчивым взглядом и вопросил:
— Так ты типа школьного учителя, что ли? Откуда эти чертовы детки явились?
Тут Китсо, всего лишь любопытный маленький мальчик, вступил в освещенное пространство и вежливо протянул руку Ричи в ботсванской манере, придерживая левой кистью правый локоть. Ричи совершенно не обратил на него внимания и, прежде чем я успел представить Китсо, продолжил:
— Господи, вот чего мне не хватало! Какого-то англичанина, мистера Чипса
[69], ха-ха, и целого грузовика чертовых негритят! Плесни-ка мне еще виски, Ширл.
— Ой, да ладно тебе, милый. Не выступай, ладно? Там, у пруда, целых четыре пустых палатки. Детки могут переночевать в одной из них, и они уедут раньше, чем ты проснешься, так ведь? — Ширл поднялась и направилась к бару, на ходу адресуя мне этот вопрос.
— Совершенно верно, да, нам действительно надо будет уехать рано утром. Вы не услышите от нас ни единого звука. Самые тихие дети в… э-э-э… да где угодно, где угодно во всем мире, в общем, где вы только можете себе вообразить, — запинаясь, закончил я.
Ричи, уткнувшись носом в свой виски, сначала словно и не слышал этого обмена репликами. Воцарилось неловкое молчание, и некоторое время мы вчетвером лишь переглядывались.
— Черт побери, женщина, с какой стати ты решила, что я такой добряк? — Внезапно американец уставился на нас. — Ты что, думаешь, что я добился всего, будучи таким лохом? — Он снова глотнул виски. — Ладно, полагаю, коли я заплатил за все другие палатки, то нестрашно, если ими воспользуются всего лишь на одну ночь.
— Ох, я вам крайне признателен. Поверьте, что я вовсе не хотел вас беспокоить.
— Послушай-ка, мистер Чипе, — упивался Ричи своим остроумием, — благодари не меня, а мою придурковатую жену. И если я услышу хоть один писк со стороны этих маленьких паразитов во время ужина, я лично возьму пушку и поотстреляю их сраные бошки. Меня нельзя беспокоить во время ужина, — пробормотал он в стакан.
Как раз в этот миг в дверях хижины возник повар в полном кухонном облачении, в руках у него был большой металлический поднос, загруженный блюдами. Барри, восприняв это как сигнал к нашему удалению, взял меня за локоть и вывел наружу, прежде чем я смог что-либо ответить.
— Грузи детей в машину и езжай за мной.
Мы проехали несколько сотен метров вверх по склону за хижиной, пока не оказались у, по-видимому, кухонного блока.
— Хорошо, теперь все заходите, — сказал он тихо и дружелюбно. — Еды у нас вполне достаточно, чтобы накормить твоих маленьких друзей.
И действительно, все здание было отведено под одну огромную кухню, посреди которой стоял огромный стол, весьма напомнивший мне лабораторный, хотя этот был много шире. Через несколько минут вернулся повар и поздоровался с детьми на сетсвана.
