Полным-полно на стенах и дверях китайских магазинчиков в Чайна-тауне разного рода предметов, свидетельствующих о суеверности их владельцев. Это и зеркала, висящие за окнами (они якобы отпугивают злых духов их собственными отражениями), и керамические крыши с выполненными из плитки полумесяцами, символизирующими желание хозяина дома привлечь к нему дождевые потоки для процветания и благосостояния данного жилища.
На крышах китайских домов можно увидеть и изображения летучих мышей. Ведь по-китайски «летучая мышь» (бьян фу) — синоним слова «процветание». И здесь же, в Чайна-тауне, находится «сингапурское место для проявления свободы слова» — парк Хонг Лим, куда любой сингапурец может прийти в любое время и высказать публике, которая частенько собирается поглазеть на ораторов, все что думается, и все, что накопилось в душе.
Тех же, кто захочет в сингапурском Чайна-тауне прокатиться на рикше, может ожидать немалое разочарование. Дело в том, что нынче в качестве водителя трехколесной повозки работают чаще всего отнюдь не пожилые китайцы (как это было во времена Томаса Раффлза, да и в первые годы существования Сингапура как независимого государства), а молодые ребята из Австралии или Англии, подрабатывающие подобным извозом и заодно приобщающиеся к типично китайским традициям и обычаям.
И все же Чайна-таун в Сингапуре — это прежде всего подавляюще яркий Китай. Во всем его многообразии, величии и странностях, древнейшей истории и таинственной философии. А также удивительном симбиозе всего этого древнекитайского и современно-навороченного сингапурского будущего. Ну, а для того, чтобы понять это как можно глубже, есть смысл, думаю, посетить Центр китайского наследия.
Я бы не стал его называть каким-то классическим музеем или исторической экспозицией. Это, скорее, живое воплощение воспоминаний о прошлом Сингапура, которое до сих пор самым непосредственным образом влияет на жизнь рядовых граждан этой страны. От него все еще зависит и образ их мышления, и их видение перспективы, и жизненные ценности, во многом совпадающие с теми, что были несколько веков назад.
Каждый этаж Центра посвящен отдельному периоду жизни Чайна-тауна, его обитателей, их радостям и бедам, ежедневным заботам и более чем скромному досугу. Обычные дома-магазины в китайских кварталах размещали на первом этаже лавки и маленькие ресторанчики. А уже на втором и третьем этажах жили семьи их владельцев и те, кто мог себе позволить снимать малюсенькие жилые каморки.
В обычные дни служившие в этих магазинчиках люди после завершения рабочего дня спали прямо возле прилавков, а на каждом жилом этаже на 8-10 «квартир» приходились один туалет и одна кухня. Внизу же ютились кафешки-забегаловки (называемые «копи тиям»), швейные мастерские, а также небольшие комнатушки, в которых задавленные тяжелой работой с утра до ночи их обитатели-китайцы могли предаться четырем «жизненным порокам». Именно эти пороки в те годы чувствовали себя «полноправными хозяевами» в Сингапуре — курение опиума, проституция, азартные игры и участие в секретных обществах криминального типа — триадах.
Ни с чем не сравнимые впечатления оставляет посещение в этом центре так называемого «предсмертного дома». Сюда помещались люди, которым оставалось прожить до неминуемой смерти по несколько дней или недель. Хотя смерть человека могла наступить и через довольно длительный промежуток времени, умиравший обязан был все равно платить за жилую комнату, еду и предоставляемые ему лекарства. Умирали здесь не только старики, но и совсем молодые люди, накурившиеся до одури опиума или получившие тяжелые ножевые ранения в ходе разборок по окончании азартных игр.
В этих комнатушках-клетушках жили китайские чернорабочие кули, плотники, женщины, занятые в строительстве, разносчики еды, башмачники, художники и каллиграфы, швеи и портные. Все они уехали из далекого Китая, спасаясь от угнетения, беспросветной нищеты, голода, и готовы были жить даже в таких стесненных, и во многих случаях антисанитарных, условиях, лишь бы только не возвращаться на свою родину.
7.4. Чем меньше Индия, тем больше экзотики
А еще в Сингапуре есть Арабская улица (с бесчисленным количеством магазинов, торгующих хлопковыми и шифоновыми тканями, зажигалками для благовоний и многим другим), базар «Джалан» со всеми прелестями и диковинками «Волшебной лампы Аладдина». Одних лотков с батиком и изделий из него здесь можно обнаружить больше, чем в любом другом городе Юго-Восточной Азии.
В Маленькой Индии расположено множество храмов (причем не только индуистских), самый красочный из которых — Храм тысячи свечей. В нем находится 15-метровая статуя Будды, окруженная как раз этой самой тысячей свечей. Здесь же установлена копия следа ноги Будды (согласно преданиям, кусок земли, на которую он ступил, веками хранился где-то в таинственной пещере), а также ветвь дерева бодхи, под которым (опять-таки, говорят о том сказания, но поди проверь, так ли это!) на Будду и снизошло озарение и духовное просветление.
Это в самой Индии надо долго искать место, где на тебя смогут обрушить все экзотическое и неохватное, чем эта удивительная и многоликая страна знаменита. А в сингапурской Маленькой Индии все под боком — и разрисовывающие женские руки хной мастерицы, и говорящий попугай, предсказывающий результат футбольных матчей Английской высшей лиги и игры в крикет между Индией и Бангладеш. И безразмерный банановый лист, на который выкладывается такое количество разнообразных острейших карри, что потом надо выпить цистерну холодной воды, чтобы заглушить вспыхнувший внутри «кулинарный пожар».
А вокруг — цветочные лавки, где на глазах у заказчика плетут гирлянды и венки, ювелирные магазинчики, откуда слышны жалобные голоса «Ну купи, ну пожалуйста» особ женского пола из стран Восточной Европы и постсоветского пространства. А величавые граждане-мужчины свысока поглядывают на суетящегося индуса в чалме, укладывающего понравившуюся цепочку или браслет в аккуратную бархатную коробочку.
Почему индийцы поселились именно в этом районе Сингапура? Просто здесь власти в свое время разрешили владельцам земли выпасать свой скот (а одним из самых богатых торговцев скотом во всей Азии был тогда некто Белилиос родом из Калькутты). Да к тому же в этом квартале построили в 1843 году ипподром. Последний вроде бы предназначался исключительно для развлечений европейцев, но полюбились бега прытких лошадок и тамилам, и сикхам.
Так вот, переселившись сюда, на берега не очень приятно пахнувшей сточной канавы под названием река Рохор, эти трудолюбивые «новые сингапурцы» вырубили окрестные джунгли, осушили здешние малярийные болота и превратили Маленькую Индию в один из самых динамично развивающихся районов города-государства.
Главная улица этой части Сингапура носит название Серангон. Происходит оно от малайского «дисеранг денган гонг», то есть «уходи с улицы, отпугивающей ударами гонга». Кто кого в те времена здесь пугал, сейчас разобраться сложно, но сами индусы уверяют, будто к малайцам этот район не имеет никакого отношения. По их версии, здесь когда-то водились болотные птички под названием «сату», и позднее это название трансформировалось в «серангон».
