Животных почему-то не видно, даже птицы, и те редки. Удивительно, тропические африканские страны как-то автоматически считаются сосредоточением множества животных, птиц, гадов, но всего этого просто так тут не увидишь. Может потому, что мы всё время придерживаемся какой-то дороги, асфальта, а животные этого избегают? И потому во время наших ночёвок или кратковременных остановок вокруг нас царит полная тишина, нарушаемая только трескотнёй цикад.
Разложили мы на коляске «УРАЛа» нашу подробную карту Южной Африки: совсем рядом находится знаменитое болото Бангвеулу, почти у самой границы Замбии с республикой Конго.
Всего несколько километров отделяют нас от деревушки Читамбо — от исторического места, связанного с именем, перед которым я благоговею — Дэвид Ливингстон, великий шотландский исследователь Африки, совершивший с 1840 по 1873 год ряд длительных путешествий по Южной и Центральной Африке. Именно здесь, в Читамбо, в последнем земном селении, приютившем неугомонного скитальца, прервалась жизнь этого замечательного человека. 1 мая 1873 года в туземной хижине, вдали от дома и Родины сердце, смертельно измученное тяжёлой болезнью, остановилось. Смерть застала Ливингстона во время молитвы, застывшая голова страдальца была опущена на сложенные руки.
Его верные слуги, туземцы, на протяжении всего огромного расстояния до Багамойо, несли на руках его набальзамированное и иссушенное тело. Достигнув Индийского океана, Сузи и Чума передали тело Ливингстона в руки капитана английского корабля, а с ним и все сохранившиеся записки, дневники, коллекции и карты великого путешественника и миссионера.
Трудно передать то, что почувствовал я, когда увидел поворот с указателем направления к мемориалу Ливингстона. Когда мне было 12 лет, я впервые узнал о Ливингстоне и о его интересной, переполненной открытиями, жизни. Удалось прочесть множество изданных его и о нём книг, узнать о нём всё что можно было, и с тех пор я уже просто не мог расстаться с мечтой об Африке.
Сердце Ливингстона осталось в центре «Чёрного континента», а тело его предали земле в Вестминстерском аббатстве — усыпальнице великих людей Британии. Его деяния увековечила мраморная доска над могилой, с надписью: «Перенесённый верными руками через сушу и море, покоится здесь Дэвид Ливингстон, миссионер, путешественник и друг человечества. Тридцать лет его жизни были посвящены неутомимому стремлению распространить Евангелие среди народов Африки, исследовать неразгаданные тайны и уничтожить торговлю невольниками, опустошающую Среднюю Африку».
Посвящается тому, кто отдал своё сердце Африке!
В нескольких километрах от дороги, по которой мы ехали, проходит граница республики Конго, в которой уже бесконечно долго идёт гражданская война. Соседние страны как могут отграничиваются от такого беспокойства, хотя, как тут устроишь границу — пустыня, саванна, безграничное пустое дикое пространство!? Мы ехали по Замбии — незасивимой, мирной стране, поэтому вдоль дорог здесь стоят вооружённые до зубов солдаты, стоящие на страже замбийской территории. Возможно именно здесь, на месте нынешней асфальтированной дороги, в далёком прошлом проходили пути работорговцев. По ним вели колоннами тысячи обречённых на унижения и страдания чернокожих людей, вели к невольничьим рынкам и факториям, расположенным на океанском побережье…
То были взрослые и дети, мужчины и женщины, люди разных народностей, перемешанные общей бедой, — многие из них падали от истощения и невзгод, обрушившихся на них, и переломавшие их жизнь. Устилая этот кровавый путь костьми людей, работорговцы — арабы и белые, зарабатывали себе «на жизнь». Более сильные пленные продолжали идти навстречу новой жизни в неволе, чтобы больше никогда не увидеть своей родины.
Работорговля всегда была присуща внутренней жизни многих африканских племён, даже когда там не было европейцев, у которых, впрочем, тоже в древности работорговля была нормой — в результате войн друг с другом, у всех народов, законной добычей для победителей были рабы. Но когда на «чёрном» континенте появились белые, то большинство из них вместо того, чтобы сеять добро и свет учения Христа, начали только расширять торговлю людьми, поставив её поистине на «промышленный» лад: внутренние войны между племенами только стимулировались, чтобы рабов у победителей было больше и больше, для подкупа местных князьков и дельцов белые «предприниматели» пускали в ход дешёвые европейские товары и «горящую» воду — спирт.
Размеры работорговли в Африке достигли масштабов эдакого непрерывающегося постоянного «потока», когда плантации Вест-Индии, Новый Свет, стали нуждаться в дешёвой рабочей силе. Колесо новой истории закрутилось, и, конечно же — куда ему считаться с судьбами миллионов людей, с многовековыми древними культурами, с древнейшими языками, которые хранились внутри огромной Африки до появления там белых!
Вероломная эксплуатация «чёрного дерева» длилась в колоссальных масштабах с конца XVI до начала XIX века. Невольничьи корабли отходили один за одним битком наполненные человеческим грузом от западного и юго-восточного побережья Африки, а «цивилизованные» европейцы и американцы подсчитывали при этом доходы. Так что все богатства расфуфыренной Европы и прогрессивной Америки тех веков сделаны на «кровавые» деньги.
Унизительный способ наживы заставил белых забыть что они — христиане. Чего просили они у Всевышнего в своих молитвах, если при этом их корабли шли по океанам везя в трюмах тысячи тысяч людей превращенных в товар?!
Непонятно, почему в XIX веке политика работорговли вдруг резко меняется. Что-то произошло в белом цивилизованном мире. Стали появляться некие гуманисты — аболиционисты, страстно вопиющие о равенстве и требовавшие немедленного освобождения рабов. Интересно только, где они были раньше, или уж действительно сознание в те тёмные века ещё никак не способно было понять, что человек с любым цветом кожи — это человек, а не животное?! Или это просто у всей «просвещённой» Европы и Америки изменились тактические и стратегические задачи?
В ходе гражданской войны 1861–1865 годов в США, войны между Севером и Югом, рабство было отменено, и негры получили формальную свободу, но что они должны были с ней, с этой свободой, делать, куда «девать»?! Подавляющее большинство людей не знали, не понимали, и не знают до сих пор: освободившихся негров обратно в Африку никто, конечно же, вывозить не собирался, так как это дело весьма затратное, кропотливое и нелёгкое. Да и кто их теперь там ждёт — на бывшей родине? Так и остались африканцы в Америке, став её гражданами. Многие новоявленные граждане возвращались обратно к господам на службу, кто-то пытался начать жить самостоятельно…
Так в новых Соединённых Штатах негроидная раса стала бесконтрольным «козлом отпущения». Всё увеличивалась преступность в больших городах — это негры стали приспосабливаться к новым условиям жизни. Да, и что происходит в современном мире, в Америке? По большому счёту, негритянские кварталы в США и Европе, это лишь отголоски прошлого, таков закон пропорционального возврата тех грехов европейцам и американцам, считавших себя тогда всемогущими. Когда всё только начиналось — в XVI, XVII веках — думалось, что весь «живой» товар после «использования» в хозяйстве, на плантациях, просто будет вымирать — свои территории белые отводили для заселения только себе самим, но никак не неграм-рабам.
