Пока сержант давал необходимые распоряжения ажанам, инспектор продолжал пристально смотреть на тело, ожидая новых подсказок. В конце концов, главный свидетель любого преступления – сама жертва. Все предыдущие шесть убийств совершил один и тот же преступник – это было очевидно. И сейчас крайне важно добыть хотя бы ещё один штрих к его словесному портрету.
Внезапно поза жертвы навела его ещё на одну мысль: убийца мог положить тело так, чтобы любоваться на результаты своего чёрного дела. Он мог сидеть где угодно и смотреть, как суетятся вокруг убитой блюстители закона, и мерзко надсмехаться.
– Инспектор! Инспектор!!! – Сержант бежал к нему, размахивая чем-то маленьким и белым. – Вот – нашли точно там, где вы сказали. – Он протянул Крузо́ маленькую белую детскую перчаточку – как будто от карнавального костюма Белоснежки. – На ней…
Он не успел договорить. Инспектор вырвал из его руки находку и швырнул её в воду.
– Вы идиот, сержант! Я же сообщил вам приметы преступника.
– Но там было пятнышко крови…
– Перестаньте пороть чушь! Продолжайте искать… И пусть расставят снайперов по периметру. Стрелять во всё, что движется. Законопослушным гражданам незачем торчать здесь в такой час!
Тем временем одиннадцатилетняя Мари Беллю наблюдала за происходящим в двадцатикратный бинокль из кабины портового крана, стоявшего на противоположной стороне бухты. Ей хотелось смеяться и визжать от восторга. Ужимки тупого инспектора поднимали ей настроение даже больше, чем предсмертные стоны и ужас в глазах той грудастой стервы, которая, видимо, до последнего вздоха не поверила в то, что её убивают. Скоро они встретятся вновь – уже в Пекле, и тогда мучения, что испытала эта визгливая сучка в момент смерти, покажутся ей сладким сном. Когда инспектор швырнул в воду перчатку, Мари почувствовала спиной, что в кабине она не одна.
– Скилла, тебе не надоели эти дурацкие развлечения? – Джордж Рэндольф, наследник огромного состояния свихнувшегося под старость миллиардера, погладил длинными изящными пальцами её худенькие плечи.
– Как ты меня достал! – досадливо ответила она, откладывая в сторону бинокль и доставая из сумочки пачку «Gitanes». – Столько веков прошло, а ты от меня всё никак не отвяжешься.
– Зачем ты их убиваешь? – поинтересовался Самаэль, поднося на ладони огонь к её сигарете. – Тебе в своём Пекле мало развлечений?
– А чего они как эти! – попыталась Скилла объяснить ситуацию. – Я хочу справедливости. У них тут и тут, – Скилла провела ладонью по тому месту, где у неё должна быть грудь, и хлопнула себя по тощей ягодице, – всё есть, а у меня ни сисек, ни жопы.
– Ну, подожди пару-тройку лет, и всё отрастёт, – попытался успокоить её Самаэль. – Ты сама выбрала это тело. Видимо, понимала, что на вырост. К тому же разве не найдётся в этом городишке дюжины матёрых педофилов, которые всегда готовы доставить тебе удовольствие?
– Да иди ты в задницу! Не мешай отдыхать. Ты не представляешь, как трудно играть целыми днями роль примерной дочери в семействе мелкого клерка-забулдыги.
– Собственно, я не затем пришёл, чтобы читать тебе мораль…
– Ну, слава Врагу!
– Но то, что я сейчас скажу, тебе тоже не понравится.
– Ну-ка, ну-ка? – Скилла затушила бычок и снова взялась за бинокль.
– Баал и Тойфа полагают, что во время последней игры ты смухлевала и требуют, чтобы ты отдала им Красного Дракона.
– И как они его делить собираются?
– Это ты у них спроси. Может, монетку бросят.
– Или сцепятся так, что перья полетят! А может, и отдам. Толку от него всё равно с гулькин хрен. Я-то думала там непомерное властолюбие, неистребимая жажда величия, а оказалось – так себе. Мелкий интриган. В рот не возьмёшь… Пусть подавятся!
– Ну, это как-то… Не по статусу.
– А что предлагаешь?
– Да наплевать. Они к тебе-то не приходили права качать.
– И не придут. В моём Пекле им со мной тягаться бесполезно, а здесь они меня хрен найдут.
– Кстати! Твой майор так и держит оборону. Может, ты сможешь убедить его открыть сейф и отдать Нигридис? – Самаэль наконец-то открыл истинную цель своего визита.
– Кому отдать?
– Ну, Баалу, например. А лучше Тойфе! Ей подгадить – дело чести всех и каждого.
– С майором сейчас лучше не связываться. Вот лет через сто или триста, когда ему надоест быть всегда на посту, может, что-то и получится. Тут нахрапом не возьмёшь. А пока пусть все идут в пень. – Она достала ещё одну сигарету и маленькую хромированную зажигалку.
В тот момент, когда язычок пламени осветил её нежное личико, звякнуло стекло. Пуля невидимого снайпера, пробив стекло кабины, вошла ей в глаз и на выходе снесла половину черепа.
– Увидимся в Пекле. – Джордж Рэндольф закрыл ей уцелевший глаз и начал медленно спускаться вниз по стальной лестнице. Теперь Скилла, не подготовившая себе заранее запасного тела, долго не сможет появиться в этом мире. Чтобы когда-нибудь выбраться из своего Пекла, ей не обойтись без помощи кого-либо из Падших. И, разумеется, Самаэль Несравненный всегда к её услугам. Но не даром. Конечно, не даром… А сейчас стоит подумать над заголовками утренних газет. «Труп юной убийцы найден в порту города Итий». «Малолетка из Галлии резала половозрелых тёлок». «Убита кровожадная девочка-маньяк». Народу нравится. Народ жаждет крови и ужасов! Конечно, нет ничего изысканней, чем вкус ярких низменных страстей, свойственных серийным убийцам, лживым политикам, безжалостным ростовщикам, извращенцам всех сортов и генералам, что движут свои армии по выжженной земле. Но в пище важен не только вкус, но и объём. Деликатесов на всех не хватает, они достаются исключительно Равным и их приближённым. Но ведь и легион бесов надо чем-то кормить. Источник изобилия – именно народ, та людская масса, которая грешит, кается и постоянно жаждет новостей из постелей знаменитостей или с мест кровавых преступлений и вооружённых конфликтов.
10 июня, 06 ч. 10 мин., Центральная имперская тюрьма, г. Нанкин, империя Хунну
– Встань, Яо Вай. – Голос, пришедший извне, вторгся в дремлющее сознание, продолжавшее плыть средь сладких грёз, как лодка по озерной глади, усеянной молчаливыми кувшинками. – Поднимись, Яо Вай, и открой глаза.
Тёплый влажный ветер качнул заросли молодого бамбука, погнал в сторону лазурных вод золотые лепестки хризантем, всколыхнул рой серебряных колокольчиков и растаял в их переливах. Лишь душа, насладившаяся покоем и чистотой, способна без трепета и страха вернуться в мир, скованный льдом неизбежности. Лишь душа, видящая сквозь тлен бытия грядущие покой и чистоту, может переждать страдания плоти.
– Встань, Яо Вай.
Ещё есть время. Лишь повторивший трижды не терпит возражений, так пусть трижды и повторит. Ещё не смолк звон колокольчиков, и не все лепестки хризантем смешались с трепетом лазурных волн. Пусть повторит трижды.
