Наверняка столь же беспечен и Лао Дун, призванный в школу Верного Пути с высокой должности старшего писаря канцелярии верховного наместника одной из провинций. Он всегда шёл по прямому карьерному пути и едва ли понимает, насколько может быть превратна судьба.
Ван Бун, ещё недавно школьный учитель, тем более не может осознавать, что ему может грозить какая-либо опасность в пределах империи, а уж тем более – в стенах Школы.
Из всех семерых цзяо, пожалуй, только Лянь Джебе всегда остаётся настороже. Но и она едва ли может предположить, что угроза может исходить от Запретного города. Впрочем, и Чань Хэ, как и всякая достойная женщина, имеющая детей, должна почуять неладное, поскольку всё, что опасно для неё, может ударить по её мальчикам.
Но больше всего, конечно, было бы жаль юную Цзян Синь, которая верит вообще всем и всему, глядя на мир широко распахнутыми глазами, полными восторга и трепетного удивления.
Чем дольше тянется ожидание, тем больше вероятность того, что всё кончится плохо. Эта закономерность известна уже не первое тысячелетие. Так было и до воцарения династии Сяо.
Тяжёлые белые створки, украшенные причудливым сложным резным позолоченным орнаментом, начали медленно отворяться, когда подходил к концу третий час ожидания. А это означало, что надежда на благополучный исход всё-таки есть. В конце концов, что такое три часа! Юный император мог проспать, или беседа с предыдущим визитёром слишком затянулась. Да и вообще, Солнце Поднебесной может восходить, когда считает нужным.
Чао Ши сделал первый шаг. Едва переступив порог, как требовал этикет, он опустился на колени, коснувшись лбом ковровой дорожки из тигриных шкур. Затем поднялся и, не отрывая взгляда от пола, двинулся в сторону трона. Зал аудиенций был размером с футбольное поле, поэтому путь предстоял неблизкий, и преодолевать его полагалось неторопливым шагом, склонив голову, не глядя ни вперёд, ни по сторонам. Лишь в тот момент, когда в поле зрения попадёт квадрат из шкуры давно вымершего красного буйвола, следует остановиться и терпеливо ждать, пока куйчёнгквайли, распорядитель аудиенции, не ударит серебряным молоточком в гонг, давая понять, что император готов выслушать приветствие того, кто удостоился высочайшей чести.
Тихо… Слышно лишь мягкую поступь собственных шагов. Так и должно быть. Так и должно…
– Скажи, дай-ван, зачем ты решил без ведома Государя вскормить Дракона?! – раздался голос сяйго, ближайшего советника юного императора, ещё недавно, всего пару лет назад, служившего постельничим матери-императрицы. Этот евнух пользовался сейчас безграничным влиянием при дворе и пользовался любым случаем, чтобы показать собственную преданность и бдительность.
Он ещё и посмел нарушить процедуру церемонии. Согласно древним традициям, никто из свиты не смел в тронном зале заговорить раньше Солнца Поднебесной. Может быть, Императора здесь ещё нет? Но закон не позволяет поднять глаза и посмотреть, сидит ли уже Государь на своём троне.
– Я отвечу только Государю, – как можно твёрже ответил дай-ван.
– От того, что ты ответишь мне, зависит, захочет ли Государь тебя слушать!
– Тот Дракон, которого вскармливает Мо Джучи, опасен…
– Опасен?! Для кого?! – гневно прозвучал писклявый голос евнуха.
– Для тебя, почтенный Чан Бойши.
– Да-а-а?! – на этот раз в голосе было больше смятения, чем гнева. Дай-ван знал, что евнух пуглив, и его страхи уже стоили жизни многим достойным мужам. – И чем же он опасен для меня?
– Я готов сказать это Государю.
– Ты слишком упрям. – Евнух вернул себе внешнее самообладание, но прежней уверенности в его голосе уже не было. – И почему ты не предупредил Государя заранее, прежде чем втайне от него начал вскармливать Дракона?
– По двум причинам, почтенный Чан Бойши: во-первых, Мо Джучи состоит с вами в родстве, а во-вторых, всё, что достигает ушей Государя, исходит лишь из ваших уст. Едва ли вы стали обременять его слух моими сомнениями, тем более в ущерб интересам вашего родственника, пусть даже не самого близкого.
– Замолчи! – Чувствовалось, что сановник потрясён и сейчас пытается сообразить, почему какой-то дай-ван позволяет себе подобные заявления: то ли это отчаянье человека, смирившегося со своей скорой смертью, то ли хитрый ход опытного игрока.
– Пусть говорит! – раздался детский голос, и серебряный молоточек запоздало ударил в гонг.
Чао Ши поднял глаза и увидел, что Государь сидит на подлокотнике собственного трона, неторопливо жуёт персик и покачивает ногой, явно неуютно чувствуя себя в парадной мантии из тончайшего жёлтого шёлка.
Дай-Ван опустился на колени, трижды коснулся лбом красного ковра и, не поднимаясь, произнёс традиционное приветствие:
– Раб приветствует Сына Неба. Десять тысяч лет жизни!
– Продолжай! – Мальчишка-император уселся-таки на трон, как подобает Государю, но ногу раскачивать не перестал, растерянно глядя, как через боковую дверь входят члены Имперского Совета с бархатными подушечками в руках и рассаживаются на них по своим местам слева от трона.
– Дракона не удержать на привязи, – смиренно продолжил дай-ван свою речь. – Это не цепной зверь, которого можно подчинить воле хозяина. Мощь дракона почти безгранична, и все находятся в опасности, если помыслы его отличны от тех целей, ради достижения которых он вскормлен. Почтенный Мо Джучи отобрал верных сынов Поднебесной, достойных рабов Сына Неба. Все они, как и их наставник, любят Родину и преданы трону. Но, увы, каждый из них жаждет власти и величия. Каждого из них тешат восхваления. Яо Вай не был таким, и почтенный Мо Джучи от него отказался, поскольку принял его самоотречение за безволие и слабость. Но как человеку, который вдруг стал обладателем ни с чем не сравнимой силы, справиться со своими страстями, если душа его отравлена жаждой величия? Чем больше сил и власти, тем жажда эта становится нестерпимее, тем труднее ей противостоять. Поэтом и только поэтому я решил вскормить второго Дракона, чья цель вернуть мир к гармонии от того хаоса, в который могут повергнуть его почтенный Мо Джучи и его покровитель – почтенный евнух Чан Бойши. – Дай-ван уткнулся лбом в ковёр и начал ждать своей участи.
И вдруг раздалась совершенно неуместная здесь трель вызова коммуникатора. Дай-ван даже приподнял голову, чтобы увидеть, кто из собравшихся решился на столь вопиющее нарушение традиций. Звук доносился из складок мантии евнуха, но тот, нисколько не смутившись, лишь вопросительно посмотрел на Сына Неба и, стоило тому кивнуть, достал прибор из потайного кармана. Он не сказал ни слова, он только слушал. Лицо его сначала помрачнело, потом приобрело благодушное выражение, а когда разговор окончился, не выражало ничего, кроме решимости и праведного гнева.
– Они сбежали, – процедил евнух сквозь зубы. – Дракона, вскормленного этим лжецом, нет в стенах Школы Верного Пути.
– Лжёшь!!! – успел воскликнуть дай-ван, прежде чем чьи-то сильные руки схватили его сзади, а широкая твёрдая ладонь зажала ему рот.
