– Мой господин… Твоя рана уже затянулась?! – Она опустилась на колени возле лохани и её губы мягко прильнули к его щеке.
– Твоя любовь – моё целительное снадобье, – ответил он, нежно погладив юную наложницу по щеке. – Иди ко мне.
– Я боюсь навредить тебе, мой господин.
– Бояться нечего!
– Начальник стражи просил передать, что они поймали какого-то человека в монашеском плаще.
– Какое нам дело до него?
– Он говорит, что шёл к тебе, мой господин. Из Тао-Линя. Он говорит, что хочет предупредить тебя о страшной опасности.
– Запомни, любимая, – сказал он твёрдо и холодно, – нам ничто не может угрожать. Никто и ничто не может тягаться со мной в могуществе. Только воля Солнца Поднебесной может остановить меня, но наш император, десять тысяч лет жизни ему, пока слишком юн и слишком слаб, чтобы иметь собственную волю. Что бы тебе ни говорили, не верь, что нам может что-то угрожать. Скоро… Очень скоро мы оседлаем вечность.
– Мне неспокойно, любимый, – не унималась Юи. – Поговори с ним.
– Ты его видела?
– Нет. Начальник стражи сказал, что он выглядит неопрятно и от него воняет.
– Тогда он точно из Тао-Линя. – Мо Джучи усмехнулся. – Скажи, чтобы его ввели через полчаса. И подай мне полотенце.
– Я буду ждать тебя в опочивальне, мой господин. – Юи поцеловала ему руку, передала полотенце, лежавшее на столике, высеченном из цельного куска мрамора, и поспешно удалилась.
Итак, кто-то припёрся из проклятого монастыря, который у империи уже несколько столетий – как гвоздь в заднице. Если бы не их проповеди, тлетворное влияние на правителей, авторитет среди черни, то сейчас границы империи были бы уже на побережье Северного океана, далеко на западе за великими горными хребтами Шри-Лагаша, а желтое имперское знамя стояло бы на обоих полюсах земли. Интересно, кто там – посланник или беглец. Многие, очень многие послушники, столкнувшись с необычайной строгостью устава обители, бежали из Тао-Линя, а потом распространяли самые гадкие слухи о монастырской братии. Если даже половина того, о чём распространяется молва, было бы признано правдой, то это железный повод сровнять с землёй древние стены, а монахов пропустить через мясорубку. Например, уже несколько веков временами проносятся слухи о человеческих жертвоприношениях Тёмным духам, которые властвовали в мире, пока легендарный Маодун не объединил Поднебесную и не сокрушил силы Зла. Ну, человеческие жертвоприношения – это ещё куда ни шло. Но чтобы Тёмным духам – это уже слишком. Все знают, что монахи потворствуют мятежниками из провинции Шао-Лю, и этого одного хватило бы, чтобы сровнять монастырь с землёй. Но на золотом троне сменилось множество императоров, а Тао-Линь стоит себе, уже самим фактом своего существования надсмехаясь над славной династией Сяо. Может быть, пора с этим покончить? Не будет монастыря, не будет и духовной опоры у мятежников! Скорее всего, причиной бездействия предков нынешнего юного императора был лишь суеверный страх. Каждый из них наверняка хотел избавиться от проклятых монахов, но каждого мучил вопрос: почему этого не сделал ни один из его славных предков? Пора! Давно пора… Может, и не стоит даже принимать того настырного парня, о котором сообщила Юи? Какая разница, что он скажет! Тао-Линь – прекрасная цель, на которой можно продемонстрировать своё могущество, лишний раз доказать верность Солнцу Поднебесной и интересам империи. Впрочем, не стоит пренебрегать возможностью узнать больше о противнике. Один раз уже недооценил врага, и пришлось залечивать рану на груди. Было больно. А боль отнимает волю. Лучше сделать всё быстро и наверняка, а уж легенду о доблести, мужестве и славе Красного Дракона сочинят после. Историю пишет победитель, а значит, неважно, какими средствами достигнута победа.
Когда Мо Джучи, облачившись в синий банный халат, прошёл в зал приёмов, настырный монах был уже там под присмотром шести стражников. Такая предосторожность была не лишней, поскольку, несмотря на тщедушный вид, визитёр мог быть опасен. Монахи Тао-Линя довели до совершенства искусство убийства, и появление незваного гостя могло означать жалкую попытку покушения на голову Дракона.
– Скажи господину, как твоё имя?! – потребовал тэйчанг, начальник стражи, скинув с головы монаха накидку и схватив его за волосы.
– Меня не интересует его имя, – заявил Мо Джучи. – Пусть сразу говорит, зачем явился.
– Зачем ты здесь?! – рявкнул на монаха начальник стражи.
– Мой господин… – Незваный гость посмел обратиться напрямую к голове Красного Дракона. – Скажите своим псам, чтобы оставили нас наедине, ибо то, что я должен сказать, предназначено только для ваших ушей.
– Пять плетей, – распорядился Мо Джучи, и начальник стражи тут же достал из-за пояса тройчатку.
– Не надо! Умоляю! Я не могу… – возопил монах. – Я всё скажу. Сейчас. При них. Вы же доверяете своей верной страже. Простите мне мою глупость!
– Заткнись! – потребовал начальник стражи и ухватился за монашеский балахон, чтобы разорвать его и обнажить спину для экзекуции.
– Стой! – Мо Джучи поднял руку, и тэйчанг тут же отпустил жертву, не забыв отвесить пинка по костлявому заду так, что монах растянулся на полу. – Ты сам пришёл или тебя прислали?
– Сам! Исключительно сам, мой господин, тысячу лет жизни вам и вашим близким.
– Зачем ты пришёл?
– Чтобы предупредить о заговоре против вас, мой господин, сети которого плетутся за стенами Тао-Линя.
– Ты испугался возмездия?
– Да!
– Лжёшь! Нет числа заговорам, исходившим из монастыря, но те сановники, против которых они затевались, давно мертвы, а Тао-Линь стоит и поныне. Я вижу, ты глуп и слаб, но ты не можешь не знать, что монастырь способен защитить любого своими стенами. Так отвечай, что тебя привело сюда? И если твой рот ещё раз извергнет ложь, то я скормлю тебя пираньям из моего пруда.
– Они… Они презирали меня. Они издевались надо мной. Они твердили, что я не достоин просветленья. Они говорили, что мне нельзя доверить даже прополку цветников, потому что я не отличу бурьяна от орхидеи. А я проводил всё время в учении, прошёл босиком по снегу и льду в Хара-Шибирь к берегам славного озера Танхис-Гол, чтобы поклониться древнему изваянию Зандан Жуу. Меня схватила пограничная стража Гардарики, и северные варвары полгода держали меня в заточении. Но я всё стерпел, хотя тело моё боится холода и боли. Я девять лет был послушником! Но они в который раз отказали мне в обряде посвящения, хотя никто из них не прочёл священных манускриптов больше, чем я.
– Вот это больше похоже на правду. Значит, тебя привела ко мне обида?
– Нет! Не обида! Жажда справедливости.
– Хорошо. Жажда – так жажда. Так что ты мне принёс?
– Я должен сказать. Но только вам, мой господин. – Беглец оглянулся на стражников.
Мо Джучи жестом приказал им удалиться.
