В Германии, как недавно установило исследование класса творческих работников, большая часть художников тоже прозябает на грани бедности. Судя по нему, в 2005 году средний доход художника в Германии составил 11 091 евро в год без учета налогов (то есть треть дохода обычного наемного работника), и предполагается его дальнейшее падение
[224]. Похожие результаты мы видим и в отчете о положении художников в Нидерландах. Большинство художников имеет вторую работу, позволяющую им держаться на плаву, они работают дольше, а зарабатывают в среднем меньше других профессиональных групп. Как правило, они работают не по найму, а если нанимаются на работу, то лишь от случая к случаю и на короткое время. Для них типично более долгое обучение, в сравнении с представителями других профессий, но доход их не растет – как это принято в других профессиях – ни с длительностью обучения, ни с возрастом, ни с опытом. К тому же доходы художников подвержены значительным колебаниям, так что профессия художника связана с существенным риском для существования
[225]. Большинство художников работает до седьмого пота. Характерно, что помимо искусства в нашем обществе существует только одна область, требующая подобных жертв от своих работников: религия. В соответствии с опубликованными результатами переписи населения в США, служащие церкви вынуждены мириться с доходом значительно меньшим в сравнении с сопоставимо образованными членами других профессиональных групп
[226].
Чем же объясняется то, что обороты художественного рынка растут, цены достигают рекордных показателей и, в то же время, обычным явлением остается бедность художников? Чем объяснить, что тут не действуют рыночные механизмы саморегуляции? Разумный игрок оставляет рынок, не позволяющий ему заработать на жизнь. Согласно экономической теории, число художников должно уменьшаться с тем, чтобы выросли доходы оставшихся на рынке. Но все как раз наоборот. Художник остается художником, даже если он за это ни цента не заработает.
Мотивация художника. Из глубины души
Деятели искусства принадлежат к тем немногим членам нашего общества, которые своими работами представляют очевидное доказательство собственной неповторимости. Зачем писала стихи Эмили Дикинсон, если не собиралась публиковать ни единой строчки? Почему Гете запечатал вторую часть «Фауста», завещав опубликовать ее после его смерти? Зачем Генри Кавендиш ставил опыты в своей личной лаборатории, не имея ни малейшего желания обнародовать результаты? И почему математик Эварист Галуа провел бессонную ночь перед дуэлью, записывая свои открытия в области высшей алгебры, вместо того, чтобы выспаться и тем, возможно, спасти свою жизнь? Этими вопросами задался экономист Бруно Фрей в начале своего исследования о мотивации художника
[227]. Он пришел к выводу, что художники обладают большей мотивацией, чем прочие люди. Большинством художников движет стремление не к денежной, а к психологической выгоде, которую они извлекают в процессе творчества. Американский социопсихолог Михай Чиксентмихайи, изучавший биографии творческих личностей, ввел для подобного опыта термин fow – поток. «Поток» влечет большинство художников в творческие, но при этом свободные от наживы зоны. Поэтому их выживание в капиталистическом обществе подобно манипуляциям жонглера, чей фокус удается только до тех пор, пока ему удается удержать в воздухе хотя бы три из четырех шариков.
Бедность художника. У ворот рая
Говорят, что искусство это не профессия, а призвание. Оно требует от людей жертвенной преданности своей музе. Художник живет среди нас, земных людей, и, в то же время, на другой звезде. Воздух, которым он дышит, зовется вдохновением, энергия, которой он наполняется, созидательной силой, а ресурсы, его питающие, самоотверженностью. Мамона, наш хлеб насущный, для него слово чужое. Искусство свободно, а художник, если верить легенде, хочет одарить весь мир. То, что его дары на нашей планете продаются за деньги, в сущности, нелепая ошибка. Но как только инопланетянин с другой звезды ступает на Землю, он оказывается на самой большой во Вселенной базарной площади – опутавшей весь мир капиталистической рыночной экономике. Здесь речь идет о предложении и спросе, о пробуждении алчности, дефиците товаров, финансовых интересах и служебных карьерах. Наш пророк, сошедший на землю, чтобы поделиться манной, полученной им в медитативном уединении из высшего источника, оказывается на арене борьбы за существование, ведущейся по правилам капитализма. И приглядевшись, художник обнаруживает, что в сердце художественного рынка, где он воображал увидеть душу, нет ничего, кроме алчности, а вещество, поддерживающее кровообращение всей мировой экономики, – деньги.
Клише, являющееся одним из основных столпов художественного рынка и наиболее устойчивой частью мира наших представлений, привело к социальным последствиям. Большая часть тех, кто самозабвенно сохраняет верность высокому искусству, вынуждены влачить нищенское существование. Множество художников занимает крохотное пространство, отказывается от собственности и по требления и в немалой степени зависит от доходов своих сожителей. К творчеству их, наперекор материальному ущербу, побуждает смесь из художе ственных способностей, стремления к самовыражению, уверенности в своем призвании, жажды личной свободы, неумения приспосабливаться, нередко в соединении с полным незнанием реальной жизни. Но если кто и может осудить художника, то лишь его внутренний голос, но не тот, что прислушивается к реальности, когда его хозяин не имеет никакого представления о спросе на свои картины. Проблема, которую он решает, состоит в том, следовать ли повелениям высших сил и закрашивать черным углы картины
[228], а не в том, как картину продать.
Представление, будто в искусстве дышат только воздухом творчества, и не властвует ничего, кроме свободы, есть мираж, устоявший перед всеми нападками действительности. Устойчивости такой идиллической картины существенно способствовала история искусств, завуалировавшая жесткие условия, при которых во все времена существовало искусство. Между тем социология искусства, исследующая общественные предпосылки его возникновения, предлагает более реалистическую картину. Но мифы все еще прельщают многих молодых людей, верящих в искусство как в райские кущи самореализации, достоверности и правдивости. Так, в Германии число художников выросло с едва ли 19 тысяч в 1991 году до почти 52 тысяч в 2004
[229]. В 2006 году, по данным Федерального статистического ведомства, на факультеты искусства и искусствоведения записались 84 тысячи студентов, то есть на 4 тысячи больше, чем на медицин ские. Подсчитано, что прожить одним искусством сможет в лучшем случае 5 процентов.
