Рыночная стоимость реликвии возрастала, когда духовенство рекламировало соответствующий культ среди верующих посредством влияющих на публику процессий, изготовления новых реликвариев и устройства торжественных празднеств. Почитание реликвии тоже подвержено моде. Притягательная сила со временем ослабевала, а с ней и готовность апологетов приписывать исцеления и другие необъяснимые чудеса соответствующему святому. Когда воодушевление спадало, церковь повторяла публичные ритуалы, прославляющие реликвию. Реликвия сохраняла свою рыночную стоимость притягательного для публики объекта, лишь пока слыла чудотворной. И только до той поры она могла использоваться своими собственниками для достижения статуса, создания зависимости и повышения благосостояния.
В качестве источника статуса, надежности и дохода реликвии конкурировали с другими видами естественной и сверхъестественной силы. С XII столетия их значение пошло на убыль. Церкви, которые эта тенденция затронула, вместо того, чтобы молить святого о милости, просили о помощи короля. Монастыри, вместо того, чтобы наполнять копилки монетами паломников, повышали доходы рациональным ведением хозяйства. В XIV веке в Византии могущественнейшим конкурентом реликвиям стали иконы. Присутствие святых и их происходящая от близости к Богу чудодейственная сила отныне проявлялась в образах, эти золотые сияющие сверкающие мембраны между посюсторонним и потусторонним вскоре притянули толпы верующих.
Истина подделки. Оборотная сторона оригинала
Вероятность того, что продающийся по всему миру марочный продукт подделан, составляет один к десяти
[288]. Как пиратская копия на прочих рынках, на художественном – подделка представляет угрозу доходам участников рынка. В то же время подделка разоблачает иллюзию, являющуюся фундаментом художественного рынка: ауру оригинала. Искусство изначально вышло из мастерства. После того как ремесленное мастерство стало все больше терять свое значение, художник как творец, изобретатель и созидатель художественного произведения превратился в центр тяжести и ось вращения ценовых спиралей художественного рынка. Оплачиваться стали имена, а не работы. Стоимость стала в первую очередь зависеть не от художественных достоинств работы, а от репутации мастера, ее создавшего. Выходит, что картина, нисколько не потеряв в качестве, катастрофически потеряет в цене, если обнаружится, что она принадлежит кисти менее знаменитого художника. Так случилось с известной картиной «Мужчина в золотом шлеме», исследователи из Rembrandt Research Project установили, что написана она не самим мастером, а кем-то из его учеников. Подобное свержение с олимпа шедевров постигло и «Минерву» Рембрандта. В 1931 году картина была продана за 6 700 фунтов, в 1965 – достигла исключительной на то время цены в 125 300 фунтов. Когда же независимые нидерландские эксперты выразили сомнение относительно ее авторства, та же самая картина спустя десять лет принесла жалкие 2 500 фунтов
[289].
Подделка художественного произведения – это не просто искусный и прибыльный обман, на который ведутся даже эксперты. Успешная подделка – это плутовство, разоблачающее ауру оригинала. Воздействие, оказываемое на зрителя хорошей подделкой, вполне сопоставимо с воздействием оригинала, это доказывают многочисленные примеры того, как, прежде чем попасть к покупателю, безупречные копии оригинальных произведений проходят неопознанными через руки арт-дилеров, оценщиков, аукционистов и страховщиков.
Тем самым ставятся под сомнение утверждения, что можно безошибочно распознать руку мастера (подлинность), отождествить гениальный мазок (почерк) или ощутить магию оригинала (реликвия). Очевидно, что эти заблуждения разделяют не только профаны, но и те эксперты, через чьи руки фальшивки попадают к покупателям. Ибо: мы видим только то, что знаем – или думаем, что знаем. Часто бывает, что не указания экспертов, а мелкие несоответствия позволяли разоблачить искусное надувательство. Так, лишь по воле случая попал в поле зрения ФБР один такой нью-йоркский арт-шулер.
Купил, скопировал и продал дважды – вот принцип, по которому удваивал прибыль Эли Сакай. Вот как крутилась карусель фальшивок: в 1990 году Сакай за 112 тысяч долларов приобрел на аукционе натюрморт с цветами Марка Шагала. Три года спустя он через свою нью-йоркскую галерею продал за 514 тысяч долларов превосходную копию картины японскому арт-дилеру в Токио. Оригинал ушел в 1998 году на одном из аукционов Christie’s за 340 тысяч долларов. Чистая прибыль: 742 тысячи долларов. В течение нескольких лет и в самых разных местах трюк с продажей копии и оригинала был проделан не менее двенадцати раз. Полотна Поля Гогена, Клода Моне, Гюстава Моро, Огюста Ренуара, Мориса Утрилло и Мориса де Вламинка размножались, чтобы пролиться золотым дождем
[290]. Никаких проблем при этом не возникало. Сакай никогда не работал с шедеврами экстра-класса, так что его нелегальные маневры всегда избегали прожекторов мира искусств. Так что эта приносящая миллионы и уже набравшая обороты махинация провалилась совершенно случайно.
В декабре 1985 года торговец приобрел на лондонском Sotheby’s натюрморт с цветами Поля Гогена. Через галериста из Токио он продал копию некому японскому коллекционеру. Когда Сакай, выждав, как всегда, достаточно времени, захотел продать оригинал, япон ский коллекционер тоже выставил на аукцион своего мнимого Гогена. Так что картина выплыла не только в каталоге весеннего аукциона Sotheby’s в Нью-Йорке, но и в каталоге его главного соперника Christie’s. В результате тщательного расследования, проведенного экспертом по Гогену из парижского Института Вильденштейна, Christie’s пришлось снять свой вариант прямо перед самым аукционом. Хотя о том, что предлагавшаяся картина оказалась фальшивкой, объявлено так и не было. ФБР основательно изучило методы арт-дилера. Федеральная прокуратура Соединенных Штатов обвинила его более чем в дюжине случаев мошенничества. Как могло случиться, что такой солидный аукционный дом, как Christie’s, предлагал своим клиентам подделку в качестве оригинала, это уже другая история.
В России, одном из восходящих художественных рынков, тоже случился скандал с подделками. Вершина айсберга показалась в мае 2004 года, когда на Sotheby’s в Лондоне за 700 тысяч фунтов была предложена картина знаменитого русского пейзажиста Шишкина. Увы, картина не принадлежала ни Шишкину, ни какому-либо другому русскому живописцу. За год до этого ее купили на аукционе в Стокгольме за 56 тысяч долларов. В каталоге она числилась работой нидерландского художника Маринуса Куккука. Картину сразу переправили в Москву и там слегка подретушировали, удалив при этом несколько маленьких фигур и добавив подпись Шишкина. Русифицированную таким образом картину отдел экспертиз московской Третьяковской галереи атрибутировал как редкий образец раннего творчества Шишкина. Она была перепродана, контрабандой доставлена в Лондон и предложена к продаже аукционному дому Sotheby’s.
