Потом подумал: а ну как миссис Гринберг, и впрямь, смотрит сверху?
«Если смотрите, — мысленно произнес он, — так, может, намекнете? Может, устроите так, чтоб и я хоть что-то увидел здесь?»
Но видел он только одно: мальчика, стригущего живую изгородь.
Крис запустил двигатель и уехал.
Из дневника Тревора
Я все равно думаю, что никто-никто не «заплатит другому».
Глупая была идея, по-моему.
Только, думаю, миссис Гринберг заплатила бы. Она могла.
И Рубен тоже хочет. Я знаю, что хочет. Только никак не может придумать что-нибудь, такое же большое.
Вот тут-то и есть то, чего, похоже, никто не усек. Вовсе не надо, чтоб это было такое уж большое. Не обязательно, я хочу сказать. Это может просто выглядеть большим, я хочу сказать. Зависит от того, для кого это делаешь.
Глава двадцать четвертая. Рубен
Рубен приехал из школы домой в четверть пятого.
Тревор постучался к нему в дверь в половине пятого.
— Где Мисс Лайза?
— Ест на кухне. Я как раз кормлю ее. Ты за этим заехал, Тревор? Проведать кошку? Или ты хотел что-то обсудить?
— Это, второе. — Рубен отступил, широко распахнув дверь. Тревор вошел и угнездился на диване. — Если вы не против.
Разумеется, он против, учитывая, о чем, по-видимому, речь пойдет.
— Разумеется, нет, Тревор. Ты же знаешь, ты здесь всегда желанный гость.
Мисс Лайза бегом примчалась из кухни и прыгнула к Тревору на колени.
— Е! Должно быть, голос мой услышала. А?
— Можешь гордиться, Тревор. Ты для нее важнее еды.
Разговаривая, Рубен унимал гнетущее чувство в груди, знакомое, но заявлявшее о себе острее обычного. Он-то думал, что Тревор все равно будет рядом, всегда можно будет дружить с Тревором, но получилось не совсем так. Общение с мальчиком вызывало боль, и, похоже, Тревор уловил это. Его когда-то ежедневные наезды в дом Рубена сделались более редкими. В последний раз он заявил, что приехал только кошку проведать, и долго не задержался.
— Так что у тебя в мыслях, Тревор?
— Просто я все думал, собираетесь ли вы еще «платить добром дальше». Думается мне, особой нужды в том у вас нет. От того, как оно все получилось. Просто я думал, а вдруг. Просто мысли такие были.
Рубен глубоко вздохнул и поглубже уселся в кресле. Иногда, когда возникало желание заплакать (а такое случалось), ему казалось, что слезы подступают к обоим глазам, словно по следам старинной памяти.
— Я думал над этим, Тревор. Полагаю, я бы все равно заплатил, если бы смог. Просто я пока не знаю, чем мог бы помочь кому-то. Мне это просто покоя не дает.
— Я знаю кое-кого, кто кое в чем нуждается.
— Это кто-то, кого я знаю?
— Ага. Моя мама.
— Уверен, твой отец сумеет ей помочь в чем угодно.
— Она прогнала его. Кроме того, в этом он ей был бы не помощник. Это такое, чего никто другой не сделает, кроме вас.
В груди у Рубена огнем пылало. Она его прогнала. Лучше от этого все стало — или хуже?
— Послушай, Тревор. Я действительно уважительно отношусь к работе, которую ты проделал над тем заданием. И намерен исполнить свою долю, чтобы поддержать твою затею. В свое время. С кем-нибудь. Но то, что стоит между твоей матерью и мной…
— Ну да, так она и сказала. Сказала, что вы расстроены. Только я подумал, что как раз это и делает поступок по правде добром, понимаете? Потому что считается чем-то большим. Вы понимаете? Большая помощь. А если вы помогаете кому-то, кому и впрямь хотите помочь, тогда не очень-то и велика важность. Понимаете? Зато уж если вы весь из себя беситесь на мою маму — и помогли ей. Вот это было бы великое дело.
Пальцы мальчика почесывали сразу за обоими ушами Мисс Лайзы, кошка прильнула к нему теснее и мурлыкала, полуприкрыв глаза.
Рубен встал и подошел к окну, ощущая потребность быть как можно ближе к какому-то другому месту. У него звенело в здоровом ухе, и он никак не мог понять, почему звенит. Словно бы через длинный туннель он услышал самого себя:
— Прости, Тревор. Не уверен, что я достаточно велик, чтобы совершить нечто подобное.
Лицо Тревора сморщилось от огорчения. Кошка спрыгнула с его колен и побежала обратно на кухню.
— Вы даже не хотите знать, что ей нужно?
«Вкуса побольше в выборе мужчин», — подумал Рубен, но, разумеется, не произнес этого.
— Было бы, вероятно, лучше, если бы мы поговорили о чем-то другом.
Тревор пожал плечами.
— Я больше ни о чем говорить не собирался.
— Расскажи мне подробнее про то, что ты раньше сказал. Ты сказал, она прогнала его.
Мальчик опять пожал плечами.
— А чего тут говорить-то. Они всю дорогу собачились. Пару дней назад она велела ему убираться. Он и убрался. Думается, мне пора домой.
— Я тебя отвезу.
— Не-а. У меня там велик.
— Никаких забот. Поставим его на верхний багажник.
— Годится. Мне нужно попрощаться с Мисс Лайзой.
* * *
До дома Арлин они ехали молча.
Почему он предложил подвезти мальчика домой? Этот вопрос Рубен задавал себе на всем пути. Если он и в самом деле не желал ее видеть (а он в самом деле не желал), почему не дал Тревору крутить педали до дома, как тот все время делал?
Хотелось спросить Тревора, дома ли его мать или на работе, просто, чтобы быть как-то готовым, но не смог заставить себя произнести эти слова.
Он остановил машину на противоположной стороне улицы. Ее машины возле дома не было. Окатила волна облегчения и огорчения, одно боролось с другим, превращая Рубена в прискорбное поле битвы.
Он заглушил мотор, с минуту они сидели тихо, прислушиваясь к странным, попеременным звукам, похожим на череду мелких автоаварий. Доносились они, похоже, откуда-то поблизости.
— Интересно, что это, — рассеянно произнес Рубен. Особого в себе желания уехать он уже не ощущал.
— Я посмотрю. — Тревор вылез из машины, оставив пассажирскую дверцу открытой, и прошел несколько шагов. Остановился напротив дорожки к своему дому, засунув руки в карманы. Потом вернулся и снова уселся в машине рядом с Рубеном.
— Это мама. Бейсбольной битой разносит к чертям собачьим этот грузовик.
Холодное оцепенение обволокло Рубена до самого нутра. Вновь зазвенело в ухе, и на этот раз он слышал, как бешено разносится по голове его же собственная кровь, звуча будто океан в раковине.
