Быстро проанализировав ситуацию, я выбрался из частного сектора, поймал такси и уже спустя двадцать минут маячил возле контрольно-диспетчерского пункта Зеленогорского коммунэнерго, отслеживая перемещение принадлежащего этому предприятию транспорта.
Минут еще через пятнадцать к КДП подкатило то, что мне требовалось: аварийный «ЗИЛ-130», оснащенный раскладной стрелой ядовито-желтого колера, увенчанной монтажной корзиной, с угрюмо-небритым мужиком неопределенного возраста за баранкой.
Вскочив на подножку кабины, я резко распахнул дверь, поприветствовал опешившего водилу, и на фоне поехавших с противным скрежетом в сторону тяжелых ворот КДП между нами произошел весьма лаконичный диалог:
– Даю двести штук.
– Давай. Чек хочешь?
– Пятнадцать минут туда, пятнадцать обратно. Двадцать минут там – корзину поднять на столб. 50 минут. Двести штук. А?
– Можно! – «ЗИЛ» попятился, развернулся и, прихватив меня в кабину, тронулся в частный сектор Заводского района.
Не знаю, что себе вообразил водила, но, присмотревшись ко мне по дороге, он подозрительно нахмурился и спросил:
– Кого-то мочить собираешься?
– Ну ты даешь, братишка! – удивился я. – Сразу и мочить! Ежели б мочить, я б тебе отвалил «лимон» – минимум. Ха! Мочить… Не боись – просто надо посмотреть по сторонам – и всех делов. Никакого криминала.
– Ага, знаем мы вас, – угрюмо пробурчал водила. – А если завтра спросят – куда ездил, зачем стоял? Что ответить?
– Кто спросит – менты? – уточнил я.
– Да какие менты! – водила досадливо скривился, будто я неудачно пошутил. – Ваши же и спросят! Мало ли? Так че говорить?
– А, вон ты про что! – Я небрежно махнул рукой. – Ну так и скажешь: приперся какой-то фуй с бугра, опишешь меня – сели, поехали, стояли… Залез в корзину, наблюдал. Да все путем, не буксуй, паря! Никто тебя не спросит…
Через некоторое время я, будучи выряжен в спецуру и монтажный шлем, уже торчал в корзине, поданной к столбу электропередач на другой стороне улицы, напротив усадьбы № 70.
Да, коммерческий директор, проматывающий чуть ли не ежедневно по десять «лимонов», мог бы отгрохать себе хатенку и покруче. Одноэтажный домик комнаты на четыре, сложенный из финского кирпича и крытый листовым железом, весьма сиротливо смотрелся в огромном дворе на фоне трех чахлых тополей, штабелей кирпича и груды строительного мусора. А может, маскируется, сволочь? Не желает, чтобы о его доходах ходила молва? Так ведь одинокий как перст – судя по информации «члена» – и пожилой уже, куда, на хер, маскироваться?! Живи себе широко, средства позволяют, все равно скоро умрешь! Чем по 10 «лимонов» в казино просаживать, лучше бы порядок навел во дворе…
До оговоренного с водилой срока я в корзине не досидел: мне вполне хватило и пяти минут, чтобы в деталях изучить особенности расположения усадьбы и заочно познакомиться с владельцем – седовласым толстым мужичком с бакенбардами, облаченным в козью душегрейку, который слонялся по двору и играл с двумя здоровенными и, по всей видимости, чрезвычайно тупыми датскими догами пегого окраса. Ну что ж – очень приятно. Мы тоже рады, что вы такой толстый и жадный. Тем больше шансов на удачное завершение операции…
Добравшись до центра, я рассчитался с водилой аварийного «ЗИЛа» и, прошвырнувшись по рынку, приобрел себе для дела: большую дорожную сумку с плечевым ремнем; баул поменьше, но тоже с ремнем; литровую банку липового меда; два метра резинки для трусов; резиновые сапоги с рифлеными подошвами на четыре номера больше моего размера; три метра холста и батон докторской колбасы.
Затем я отправился домой, пообедал чем бог послал, починил слегка расшатанную приставную лестницу, без дела валявшуюся в сарае, и целый час ловил на пустыре двух бездомных кошек, которые – скоты зажравшиеся! – отчего-то никак не хотели польститься на мою колбасу, ради них купленную. Этот пункт неожиданно оказался самым сложным и трудоемким в деле подготовки к предстоящей операции: я чуть было не сломал себе ногу и обзавелся десятком глубоких царапин на руках, гоняясь по пустырю за этими своенравными исчадиями преисподней.
К моменту, когда кошки наконец-то были пойманы и помещены в большую сумку, на город опустились сумерки – мое любимое время, наиболее эффективное для боевой работы. В этот раз, однако, мне была необходима темная ночь, а потому я еще около часа развлекался во дворе дома Жанны Христофоровны, оттачивая искусство преодоления забора с помощью приставной лестницы.
Дождавшись, когда стало достаточно темно, я прикрепил к кошачьим хвостам с помощью резинок от трусов консервные банки, прихватил всю необходимую для дела экипировку и, взвалив на плечо лестницу, отправился в путь пешим порядком – сами понимаете, с лестницей меня в такси не посадили бы.
Спустя пятьдесят минут я благополучно добрался до дома № 70 по улице Луначарского. К этому моменту сумерки окончательно превратились в полноценную ночь.
Пробравшись по переулку на параллельную улицу, я оказался с тыльной стороны усадьбы и влез по лестнице на забор. Вот скряга! В доме горело одно-единственное оконце, расположенное с краю в торцевой стене. Что там было внутри, я рассмотреть не сумел, поскольку стекло изнутри сильно запотело от тепла.
Посидев минуту на заборе, я похлопал по бетону ладонью, три раза негромко свистнул и не обнаружил никакой ответной реакции. Ну! Эти тупые доги – они что, тоже силы экономят?
Перетащив лестницу на внутреннюю сторону, я спустился во двор и исследовал территорию, прилегающую к задней стене дома. Сюрпризов не оказалось: восемь шагов от дома до забора, никаких рытвин, ям, бугров и так далее.
Окна располагались довольно высоко: чтобы заглянуть в комнату, мне пришлось подтащить лестницу к стене дома и упереть ее в подоконник. Скупердяй был сердобольным и весьма чудаковатым, склонным к ностальгии по деревенскому укладу: комната, облюбованная им для вечернего времяпрепровождения, более всего напоминала столярную мастерскую с элементами склада отделочных материалов – верстаком, тисками, ведрами и так далее. У двери выкусывали друг у друга блох датские доги, которые вполне могли находиться и на улице – чай не зима еще! Сам хозяин, облаченный в неизменную козью душегрейку, валялся на новой кушетке – единственно приличный предмет интерьера среди остального бардака – и, ухмыляясь, что-то писал в толстой тетради. Во! Еще один доморощенный писака!
В достаточной степени полюбовавшись житьем одного из неприметных сильных мира сего, я спустился на землю, обогнул дом, и, поднявшись на крыльцо, стал скрести по входной двери обломком кирпича, подобранным у стены. При этом я негромко завывал наподобие кугуара, только что перенесшего линьку.
Дождавшись, когда в доме отчетливо скрипнула внутренняя дверь, я опрометью бросился на исходное положение, вскарабкался на лестницу и, прижавшись к стене, замер у окна, слегка расстегнув «молнию» большой сумки.
Спустя пять секунд из-за угла выскочили доги. Выдернув за шкирку котофея «намба уан», я мягко швырнул его по ходу движения псов и рывком застегнул «молнию» сумки. Вы когда-нибудь развлекались подобным образом? Если нет, очень жаль – многое потеряли!
