«Возможно, что Обри Апджон изменил бы свой взгляд на приготовительные школы, если бы ему самому довелось отбывать срок в Малверн-Хаусе, Брамли-он-Си, где он насаждал палочную дисциплину, достойную Дотбойз-Холла. Те, кому выпало несчастье это испытать, никогда не забудут сосиски по воскресеньям, изготовленные из мяса тех несчастных хрюшек, что испустили дух, оплакиваемые чадами и домочадцами, от сапа, ящура и туберкулеза».
До того момента, как моя престарелая родственница прочла заключительный пассаж, Селедка сидел, смиренно сложив ладони вместе, и время от времени кивал головой с видом: «Да, едкая, но абсолютно справедливая критика». Но тут он совершил еще один прыжок в высоту сидя, перекрыв все прежние рекорды сразу на несколько дюймов. Я мимоходом подумал, что, если ему не удастся найти другие источники дохода, он вполне сможет зарабатывать на жизнь, выступая акробатом в цирке.
– Но я этого не писал! – Он даже задохнулся от возмущения.
– Тем не менее здесь это написано – черным по белому.
– Это клевета!
– Того же мнения придерживается и Апджон вкупе со своим адвокатом. Должна признаться, на мой взгляд, этот текст вполне тянет на пять тысяч фунтов.
– Дайте взглянуть! – воскликнул Селедка. – Ничего не понимаю. Нет, одну секунду, милая. Не сейчас. Чуть позже, пожалуйста. Мне нужно сосредоточиться, – сказал он, потому что Бобби бросилась к нему и прильнула к его груди, словно ветка плюща к садовой ограде.
– Реджи! – простонала она – да, именно простонала. – Это я!
– Что ты?
– Этот абзац, который только что прочла миссис Траверс. Помнишь, как-то мы обедали вместе, ты показал мне корректуру этой статьи и попросил забросить ее в редакцию, потому что спешил на гольф. После твоего ухода я перечла статью еще раз и увидела, что ты пропустил этот эпизод с сосисками – видимо, случайно, – и так как мне он показался таким остроумным и забавным… Короче говоря, я его туда вписала. На мой взгляд, получилась прекрасная концовка…
Глава 14
В комнате воцарилось молчание. Нарушила его моя тетушка. «Ну и дела!» – сказала она. Селедка молча хлопал глазами – прежде мне приходилось видеть у него такое выражение лица на турнирах по боксу, когда он получал удар по какому-нибудь чувствительному месту, скажем, по носу. Посетила ли его мысль схватить Бобби за шею и открутить ее рыжую башку – сказать не берусь, но если и посетила, то лишь как минутное наваждение, потому что любовь вскоре пересилила все прочие чувства. Бобби называла его ягненком, и, когда он заговорил, в его голосе звучала кротость, которой славятся именно эти представители парнокопытных.
– Понятно. Вот, оказывается, как все было, – произнес он.
– Что я натворила!
– Да ладно, пустяки.
– Ты когда-нибудь мне простишь?
– Какой разговор…
– Я хотела как лучше.
– Понимаю.
– Это и вправду может тебе здорово навредить?
– Думаю, предстоит очень неприятный разговор с Главным.
– О, Реджи!
– Ничего страшного.
– Я погубила твою карьеру!
– Ерунда. «Рецензии по четвергам» не единственная газета в Лондоне. Выгонят – устроюсь в другом месте.
Это плохо вязалось с тем, что он только что говорил мне насчет черного списка, но я почел за благо не распространяться на эту тему: я заметил, его слова очень утешают Бобби, и мне не хотелось добавлять ложку дегтя и портить ей настроение. Никогда не пытайтесь вырывать чашу радости из рук девушки, особенно если она уже поднесла ее к губам и сделала большой глоток.
– Конечно, устроишься, – сказала она. – Такого ценного сотрудника любая газета будет рада заполучить.
– Они просто передерутся из-за него, – подхватил я. – Такие, как Селедка, на дороге не валяются.
– Ты такой умный!
– Спасибо.
– Да я не о тебе, балда. О Реджи.
– Ну да, конечно. У Селедки уйма достоинств.
– И тем не менее, – сказала тетя Далия, – когда вернется Апджон, я считаю, вам надо постараться завоевать его расположение.
Я понял, к чему она клонит. Из серии «приковывай стальными обручами».
– Тетя Далия права, – сказал я. – Постарайся ему понравиться, и, возможно, он отзовет свой иск.
– Куда он денется! Никто не в силах устоять перед тобой, милый.
– Ты так считаешь, милая?
– Конечно, милый.
– Что ж, будем надеяться, милая, что ты права. А пока, – сказал Селедка, – если я немедленно не выпью виски с содовой, я скончаюсь в страшных судорогах. Миссис Траверс, вы не возражаете, если я схожу поищу виски?
– Я как раз сама хотела вам это предложить. «Скачи к ручью и напейся вволю, мой бедный олень».
– Мне тоже не мешает подкрепиться, – сказала Бобби.
– И мне, – сказал я, подхваченный волной всеобщего энтузиазма. – Хотя я бы предпочел не виски, а портвейн, – добавил я, когда мы вышли из комнаты. – Благороднейший напиток. Зайдем в буфетную к Макпалтусу. У него наверняка есть то, что надо.
Мы застали папашу Глоссопа в буфетной, где он надраивал столовое серебро. Он был удивлен вторжением столь представительной делегации, но, узнав, что наши глотки пересохли от жажды, одарил нас бутылкой своего лучшего, и после того, как мы несколько восстановили угасшие силы, Селедка, который все это время хранил задумчивое молчание, поднялся и ушел, сказав, что, если мы не возражаем, он хотел бы некоторое время поразмышлять в одиночестве. Я видел, как папаша Глоссоп бросил на него быстрый взгляд, когда тот выходил из комнаты, и понял, что манера поведения Селедки возбудила его профессиональный интерес, и он безошибочным чутьем угадал в молодом человеке потенциального клиента. Эти психиатры видят людей насквозь и всегда начеку. Он деликатно дождался, пока за Селедкой закроется дверь, и спросил:
– Мистер Сельдинг – ваш давний друг, мистер Вустер?
– Берти.
– Прошу прощения, Берти. Вы его давно знаете?
– Можно сказать, с младых ногтей.
– А мисс Уикем тоже с ним близко знакома?
– Я помолвлена с Реджи Сельдингом, сэр Родерик, – сказала Бобби.
Услышав это признание, Глоссоп, по-видимому, почел за благо держать язык за зубами, потому что произнес только: «Ах, вот как», после чего перевел разговор на погоду и развивал эту тему до тех пор, пока Бобби, которая после ухода Селедки стала проявлять признаки беспокойства, не сказала, что, пожалуй, пойдет посмотрит, как он там, и тоже ушла. Глоссоп вздохнул с облегчением и заговорил о Селедке:
– Я не решился упоминать об этом в присутствии мисс Уикем, поскольку они с мистером Сельдингом помолвлены, и мне не хотелось ее расстраивать, но у молодого человека явные признаки невроза.
